— Я хочу понять принцип, как и где они возникают, — серьёзно сказал он.
— Подруга показала, — сдался я.
— Где она сейчас?
— Не знаю. С ней мы встретимся дней за десять до конца света.
— Понятно, — вздохнул Полоскун. — Жаль.
— Не волнуйся, в ближайшие годы интернет появится и у тебя дома, а значит появятся форумы, где будут собираться такие же искатели аномалий. А ещё, здесь должны быть другие аномалии.
— Другие?
Хм. Я отвечать сразу не стал — задумался. В большом зале не было видно рисунков Красноглазки. Технически их и не должно было быть, но связанные с её картинами странности действовали случайным образом.
— Здесь есть лестница наверх, — сказал я и сразу стал её разыскивать. Она была завешена грязными ковриками, потому не сразу её нашёл.
Полез вверх, в памятную комнату с видом на Город, где мы проводили большую часть времени с Таней.
На первый взгляд ничего не сохранилось. И я уже даже немного расстроился, пока не коснулся рукой стены.
Рука стала абсолютно белой. Стена будто была закрашена обычным мелом. Провёл рукой по стене и мне открылись краски.
— Здесь? — спросил Полоскун, поднимаясь следом за мной.
— Да. Прихвати пару тряпок с лестницы.
Что он и сделал. Вскоре мы вдвоём начали очищать рисунок. Он изменился, но его смысл я не мог уловить.
— Это что, ты? — удивился парень. — Круто! Только ты старше.
Он посмотрел с сомнением то на меня, то на портрет. Выглядел я там, надо сказать, не очень. Лицо перекошено. Я похоже от кого-то убегал, но противника было не видно.
Я насторожился.
— Ага, через шесть лет. Возможно, это наш новый конец света, — бросил я и начал стирать меловую пыль справа от себя, чтобы увидеть фон. Но вскоре увидел вместо него свою спутницу.
К счастью, это была Таня, а не Анна или кто-то незнакомый.
Теперь фон. Размашистым движением стряхнул ещё немного мела, подпрыгнул, чтобы вытереть выше, и отошёл.
— Поляр… какого… — дрожащим голосом сказал Полоскун.
Он оступился, пятясь назад, и едва не упал.
— Когда ты успел? Это розыгрыш, как по телику?
— Это аномалия. Чего ты так испугался? — спросил я. — По-моему, неплохо вышло.
Третьим беглецом на картине был он сам. С лицом перекошенным от ужаса и отчаянья. Да, пожалуй, не каждый хотел бы увидеть свой портрет в таком амплуа.
— Точно. Это же аномалия. Это странная аномалия. Как плюющаяся дыра или застывшее время. Точно не розыгрыш?
— Я сам не знал, что тут будет изображено. Картина меняется под грядущий конец света.
— А… это конец света? Что это такое вообще?
— Хотел бы я сам знать…
За нами никто не гнался. Разве что только сам Город. Уходящие ввысь окружающие нас дома вверху превращались в… нечто вроде светящегося чертежа, или нет, скорее какого-то полигонального объекта. Будто дом превращался в некий трёхмерный проект. И все здания изгибались в нашу сторону, будто пытались нависать над нами.
Поискал глазами что-нибудь длинное и нашёл деревянную швабру в углу. Подцепил тряпку и стал вытирать самый верх картины в надежде, что узнаю больше. Рисунок продолжался, но яснее не становилось. Скорее наоборот — У крыши дома будто рассыпались на небольшие геометрические объекты, которые улетали в небо.
Само небо, прежде казавшееся укрытым звёздами, теперь больше напоминали плавающие фигуры со светящимися гранями.
— Могу сказать одно, Полоскун. В конце будут точно не зомби. Я такой хрени тоже ещё никогда не встречал. Давай пройдёмся дальше, — предложил я. — Здесь может быть что-то ещё.
— Да мне этого хватило, — сглотнул он. — Есть в этом что-то жуткое.
— Не стоит бояться смерти. За ней лишь новое начало.
Мы обошли этот этаж и спустились в основную часть теплицы. Действительно нашли ещё целых две аномалии. Обе незначительные, но всё равно странные.
В углу теплицы был полупрозрачный кирпич, который наощупь был словно жидкий мёд. Субстанцию нельзя было взять, скорее это было свойство самого места. Любые предметы, которые попадали туда, превращались в ту же массу. А всё, что доставалось — сразу же обретало плотность.
Предметы оно обратно не восстанавливало, и всё, что доставалось из аномалии, считалось каменной крошкой.
Четвёртая аномалия — цветок. Мы нашли его среди горшков с сухостоем. Но это растение чувствовало прекрасно без полива в сухой потрескавшейся земле.
Я подумал, что оно искусственное, но нет. Обычная зелень.
— Хм. А может, это тоже место? — задумался Полоскун. — Все другие аномалии были завязаны не на предмет, а на локацию.
А ведь действительно. Вот единственная общая черта у всех аномалий. Это была странно ведущая себя область.