— Снимай, пока я не выбил из тебя оставшееся дерьмо!
Пальцы Ли трясутся, пока он развязывает обувь, но ему удается их снять. Куен вырывает ботинки из его рук, натягивает на свои окровавленные ступни и начинает говорить со своей шайкой, завязывая шнурки.
— Кто-нибудь из вас, парни, знает, где обитает Джин?
Все, что он получил в ответ, — трясущиеся головы и пустые взгляды.
— Ка Минг, Хо Вей, я хочу, чтобы вы выяснили, где он спит. Не терпится вернуть свои ботинки. — Последняя фраза Куена больше походит на рычание.
Улица взрывается криками. Сначала я думаю, что это кричит Ли, но избитый, босой мальчишка удивлен так же, как и все остальные. Они смотрят вниз по улице, вытянув головы, словно сурикаты из любимой моим братом передачи о животных.
Вопли раздаются из того мета, где остывает моя лапша. Такое количество криков означает лишь одно — Братство.
Пора валить отсюда.
Банда Куена, вероятно, решила так же, потому что они судорожно пытаются отступить. Дальше от криков. Дальше от Ли. Дальше от меня.
— Пожалуйста, не оставляйте меня! — Ли протягивает руку, жалобно хныча.
— В лагерь не возвращайся. — Куен плюет на мальчишку, ставшего теперь изгоем, и уходит. Мне остается лишь гадать, что произойдет с избитым. Если он один из парней Куена, значит он либо сирота, либо у его родителей не было лишней миски риса. Дети, у которых есть крыша над головой и горячая еда, занимаются делами поважнее, не играют в игры на выживание. Без родителей, без обуви, с разбитым лицом, когда зима в самом разгаре... Конечно, она достаточно мягкая (как и всегда), но заморозки кусаются, особенно, если у тебя нет даже носков.
Шансы Ли не слишком высоки.
Ухожу, надвинув плотнее капюшон, так и не вытащив руки из карманов, пытаясь выглядеть как можно более незаметным. Сворачиваю в темноту переулка, по которому идут и мужчины из Братства. Девушка, которую они несут, вся в крови. Ее волосы распущены и волочатся по земле. На ней блестящее шелковое платье: она из борделя. Должно быть, попыталась сбежать. И, как я вижу, попытка не удалась.
Вонтоны подкатывают к горлу. Заставляю себя идти дальше в темные недра города, предоставляя девушку ее судьбе.
Я не в состоянии спасти всех.
Джин. Тот, у которого кот. Не слишком много для поисков среди тридцати трех тысяч человек, но мистер Лам, похоже, его узнал. Это моя первая зацепка. Я должен действовать быстро, найти его прежде шайки Куена. Он, вероятно, одиночка, а это означает, учитывая, что случилось с Ли, Джин умен. Умный и быстрый. К тому же он несколько лет живет на улице... что достаточно сложно сделать в Сенг Нгои, а еще сложнее в этом аду.
Именно тот, кто мне нужен. Еще один шаг к моему билету на волю.
Будем надеяться, что он готов сыграть эту роль.
Мей Юи
Выхода нет.
Это были первые слова, которые произнес хозяин борделя той ночью, когда Жнецы вытащили меня из своего грузовика... после бесконечных часов тряски в полной темноте. На мне все еще была ночная рубашка, которую я натянула через голову много дней назад. Тонкая, из хлопка, со множеством дыр. Некоторые девушки рядом со мной плакали. Я же... я не чувствовала ничего. Была кем-то другим. Не той, которую вытащили прямо из кровати. Я была не той, что стояла в первой линии и ждала, когда мужчина с фиолетовым шрамом на челюсти рассмотрит нас. Я была не Мей Юи.
Той ночью, когда хозяин дошел до меня, он остановился, разглядывая каждый уголок моего тела. Я чувствовала его ползающие по мне глаза, словно насекомые забрались в укромные места. Места, где им быть не положено.
— Ее, — сказал Жнецам хозяин.
Мы наблюдали за тем, как монеты переходят из рук в руки. Больше денег, чем я когда-либо видела за свою короткую жизнь дочери фермера, выращивающего рис. В десять раз больше, чем Жнецы заплатили за меня моему отцу.
— Выхода нет. Забудьте свой дом. Свою семью. — Голос хозяина был плоским, безжизненным. Таким же мертвым, как и его опиумные глаза. — Теперь вы принадлежите мне.
Я стараюсь не вспоминать эти слова, когда нас зовет мама-сан.
— Девушки.
Я сижу на кровати. По моим венам струится страх, смотрю на остальных. Нуо на полу в изножье кровати, вышивка выпала из рук. Вень Ки сидит на коврике, а Инь Юй стоит на коленях позади нее, заплетая в косичку шелковистые темные волосы самой младшей из нас. Инь Юй единственная, кто не замирает, когда слышит голос мама-сан. Ее пальцы продолжают двигаться, заправляя в косу прядь за прядью.
Рот Вень Ки все еще открыт. Ее оборвали на полуфразе одного из ее бесконечных и потрясающих рассказов про море. Пытаюсь представить волны, когда в двери появляется мама-сан.