— Что за… — вырвалось у Заримана, но он не успел закончить фразу.
Враг бросил щит прямо в него, и тот распался на множество отдельных невесомых теней. Они моментально обездвижели дракона, заставив его бессильно дергаться.
— Кто ты такой?
Чужак приблизился к Зариману на расстояние вытянутой руки. Казалось, он даже не дышит.
— Аргусы обращаются ко меня почтительно, называя Хранителем Теней, — тихим голосом произнёс он, — альвары, опьяненные животной истерией, называют Ужасом Сакии или Губителем; демоны знают меня, как Лорда Малаката, а как назовёшь меня ты, хранитель Михаэля[2]?
Тёмная личина спала с лица чужака, и глаза дракона расширились от изумления:
— Принц Виктор!!! Это невозможно!
— Когда-то это действительно было моим именем, но с тех пор многое изменилось.
— Как ты выжил в той бойне? И зачем похитил своего брата?
— Потому что я устал от одиночества. Мне нужен кто-то, кого я смогу любить. Неужели, это так странно?
— Что они с тобой сделали? Как ты мог пойти против своего народа? — в голосе дракона прозвучало сочувствие.
Малакат приподнял бровь, прекрасный и грозный, словно небожитель.
— Против своего народа? Разве можно так примитивно трактовать реальность? Ведь я не тот, кого ты помнишь. Саркофаг изменил меня. Энергия Крио расширила сознание до уровня властелина Тенебриса. Впрочем, поговорим об этом в следующий раз, а сейчас я отправлю тебя в Трезубец[3].
— У тебя не получится, — усмехнулся Дракон. — Никто, кроме бога, не может убить хранителя Перворожденных.
Малакат не стал препираться. Взмахнул рукой, он материализовал длинный протазан с волнистым лезвием. Увидев оружие, дракон побледнел и забился в теневых путах.
— Не вздумай?
— Что такое? Неужели узнал мою игрушку?
— Копьё Неназываемого Зверя? — пробормотал Зариман, облизывая пересохшие губы. — Но ты всё равно не сможешь меня убить. Моя жизнь навечно связана с…
— Сейчас и проверим, — кивнул Малакат и с улыбкой вогнал лезвие в грудь Багрового Лорда.
Из раны начала хлестать кровь, а лицо дракона вмиг осунулось и потемнело.
— Твоя взяла, принц Виктор, но мы ещё встретимся.
Через секунду он умер.
— Жду не дождусь. Передавай привет Мастеру Бурь.
Тени вернулись к хозяину, а тело Заримана покатилось вниз по лестнице. Малакат подхватил Альтаира, и продолжил путь. Свернув в узкий проулок, он вышел во дворик, засыпанный снегом. Навстречу ему из темноты вышел могучий конь, чёрный как ночь. Увидев господина конь радостно ощерил пасть, показав клыки, которым позавидовал бы и медведь.
— Извини, Желчный, я знаю, что ты голодный и не любишь ждать. Но дело прежде всего.
Жеребец, пританцовывая, приблизился к хозяину, и тот положил на него тело своего брата. Затем запрыгнул в седло, и Ра-Хаан — Кровавый Конь — взлетел, расправив тёмные крылья. Ледяной Измир остался позади.
***
Туман снова проглотил его.
— Ты почему молчишь, Малакат? Всё ещё мне не веришь?
— Я хочу закончить это общение.
— Странно. Разве не ты искал ответы на вопросы? Вот, я даю их тебе.
— Нет, ты делаешь нечто другое — пытаешься доказать мне, что жизнь, которую я знаю, которую я живу, ничего не стоит. Думаешь, я смирюсь с этим?
— Вот и посмотрим.
***
Невероятная пугающая буря неистовствовала сейчас над этим местом. Казалось, она является воплощением гнева самой природы, чей первозданный разум осудил помыслы того, кто в гордости своей назвал себя Несущим Смерть; того, кто задумал нечто противоестественное и приступил к воплощению безумного замысла в жизнь.
Всполохи молний, ветвящиеся по небу и бьющие в землю, освещали папоротниковую долину Куренай и Площадь Амадиции[4] в её центре, но не в силах были пробиться сквозь клубящийся магический туман, что окружал Стол Мэлос[5] непроницаемым барьером. Этот туман дрожал, будто снедаемый голодом; временами в нём проскакивали искры, свидетельствующие о первобытном колдовстве, которое прямо сейчас творилось на вершине Столпа. Пока ещё мёртвого, безжизненного, но уже готового пробудиться, чтобы исторгнуть потоки всепоглощающего света прямо в душу новорождённого Малкира, первого чада Столпа Мэлос, созданного по воле Лорда Малаката, вопреки воле Алчущего Душ, на погибель Перворождённых, заседающих под сводами Возвышения.