Вспоминая события уходящей ночи, Артур перебирал их одно за другим, ища связи и объяснения. К собственному изумлению, он осознал, насколько сильно изменился за последние несколько часов. Истина, бесконечно ускользающая от него в годы юности, внезапно раскрылась во всей своей бесстыдной наготе. То, ради чего он прибыл в Крондор и что безрезультатно искал в объятиях сновидицы, пришло к нему само собой, по воле рока и случайности.
Когда они вернулись в гильдию Шрама, Кассандра попробовала разговорить Покинутого, женской натурой почувствовав, что с ним творится неладное. Но он не мог ничего ей объяснить, ощущая себя кем-то чужим в знакомом теле. Это было странное чувство. Ещё вчера он был таким живым, испытывал дружбу, страсть и любовь. И вот — всё поменялось в одно мгновение. Чужие воспоминания вставали перед глазами, как собственные, чужое холодное сердце медленно билось в груди. Заметив равнодушие Смилодона, инш’асу отступила, попытавшись скрыть разочарование и болезненный укол по самолюбию. Кроно, похоже, ничего не заметил, будучи раненым в голову и ногу. Оказавшись в резиденции Шрама, он, прихрамывая, поспешил в главный зал, чтобы получить помощь от медика гильдии. К слову сказать, не он один.
Артур, на удивление, вышел из передряги без серьезных повреждений. Вот почему, под гнётом мыслей, он искал уединение и нашел его во дворе, захламлённом кузнечным оборудованием.
***
— Как всё прошло, старейшина? — голос Шрама дрожал от возбуждения. — Вы действительно одолели кровососов? А что с исчадием Тьмы по имени Гатс?
Вальтазар покачал головой.
— Не торопись, дорогой Шрам. Не видишь что ли, в каком мы состоянии? Дай хоть прийти в себя.
— Извините, старейшина. Я понимаю, что вам пришлось непросто. Двое ваших погибли, а напарник на грани жизни и смерти…
— Заткнись уже, — внезапно рявкнул Вальтазар. — Не хорони Лукана раньше времени. Он не так слаб, как ты или другие людишки.
От вспышки гнева старого джаггернаута контрабандист вздрогнул и побелел. В этот момент в помещение вошла Клер ди Вайн и острым взглядом окинула присутствующих. Кое-кто насупился, виня её в гибели товарищей, но воительнице было глубоко наплевать на мнение окружающих. Всё, что она делала в последнее время, будь то убийство герцогини Дувонской или провозглашение себя в её образе, животный секс с императором Цирануса или сговор с глубоко омерзительным ей Тёмным Магом — всё это было сделано во имя высшей цели, во имя Белой Королевы. Извиняться же перед кем-то, использованным ею для достижения цели, казалось нелепым. Разве может испытывать сожаление охотник перед детёнышем зверя, убив его мать и оставив потомство медленно умирать в жестоком мире?
— Что скажешь, Шрам? — сразу же взяла быка за рога Клер. — Ты обещал мне портал в Шарамот? Где он? Что-то я не вижу здесь ни одного мага.
— Позвольте, — обескровленный и белый, как сама смерть, Гринуй подал голос, — вынужден с вами не согласится, милейшая…
— Заткнись, Тёмный. Тебя не спрашивали.
— Успокойтесь, госпожа, — гильдмастер поднял руки вверх, говоря об искренности своих намерений. — Я всё устроил. Маги уже занимаются порталом, но я не рискнул привести их в свой дом. Знаете ли, я не готов рисковать бизнесом. А даже такому профану в магическом искусстве, как я, достаточно очевидно, что телепорт надолго оставляет в пространстве фрактальные флуктуации.
— Что ты хочешь сказать?
— Я уже подготовил карету. Как только вы соблаговолите, вас тайно перевезут на улицу Золотой Виверны, где я снял небольшой домик для вашего мероприятия.
— Хорошо, — Клер поджала губы, — тогда я отправляюсь за Девой Огня. Малышка совсем устала, пока мы выбирались из канализации. Я оставила ее отдохнуть в одной из твоих спален.
Воительница ушла, и Шрам громко выпустил воздух из лёгких. Стало понятно, что он опасается её даже больше, чем воинов клана Ичиро. Намного больше.
— Итак, старейшина, что вы теперь собираетесь делать? Я бы посоветовал вам переждать в этом убежище пару недель. А потом я вывезу вас из города по одному, спрятав среди корабельных товаров.
— Не говори глупостей, Шрам. Мы не можем тратить время, скрываясь от шпионов Лариони. К тому же, мы здорово обескровили его, если не сокрушили.