И напрасно она пыталась убедить в этом Бэндона. Признайся она в своих смутных подозрениях, не обнародованных со свидетельской трибуны, — глядишь, отделалась бы лишь нравоучением.
Но вместо этого Элли пустилась в объяснения. А Бэндон — нет чтобы проявить понимание, велел ей не умничать. А потом, когда она еще настойчивей принялась спорить, а Макс попытался ее урезонить, Бэндон пришел к выводу, что она лжет. Ему. Лично. А уж такого ни один судья не потерпит.
И вот, поскольку Бэндон счел ее лгуньей, ночь она провела в камере.
— Что ж тебя никакой крутой парень не выкупил? — поддел Роган.
— Ты тоже меня не выкупал. Меня освободили, потому что я отбыла весь свой двадцатичетырехчасовой срок.
— И все-таки. А где же твой Макс?
— Я не хотела, чтобы судья узнал про нас. Я и так у него в черном списке. Незачем приплетать сюда Макса. Кроме того, ты сам вызвался забрать меня отсюда. Я и одна прекрасно добралась бы до участка.
— Как? Упустить твое позорное шествие в бесформенных шлепках?
Элли посмотрела на свои черные кожаные туфли с низким каблуком, радуясь, что ей вернули обувь.
— Пожалуйста, скажи, что запах, который я чувствую, всего лишь воспоминание о пребывании в миленькой гостиничке на Центральной улице.
— Прости, подруга. Боюсь, что ты насквозь пропиталась всепроникающей вонью здешней обстановки.
— Я счастлива, что мои личные и профессиональные мучения доставили тебе столько веселья.
— Так ты собираешься объяснить мне, откуда взялись записи, из-за которых ты попала в это дерьмо?
— Мои мысли где-то блуждали. Сам знаешь, лучшие идеи возникают, когда мы не прикладываем к этому никаких усилий.
— Ты забыла, что мы действительно выглядим так, будто подбираемся к нему? Близко. О-очень близко. — Роган скрестил руки на груди, сунув пальцы под мышки.
Как всегда, он был прекрасно одет. Сегодня на нем был черный шерстяной костюм, бледно-лиловая парадная сорочка и галстук от «Гермес», стоивший дороже, чем весь наряд Элли. Он зарабатывал не больше других стражей порядка, но благодаря наследству бабушки, удачно вышедшей замуж в преклонные годы, мог себе позволить выглядеть отнюдь не на полицейское жалованье.
— Слушай, ты не против, если мы поговорим об этом в чуть менее угнетающей обстановке?
Элли решительно двинулась к выходу из цокольного этажа на улицу; Роган не стал ее останавливать. Добравшись до служебной машины, которую ее напарник припарковал на Центральной улице, Элли уже была готова к разговорам.
— Значит, мы поглядели на Спаркса и оправдали его.
Роган обернулся к зданию, из которого они только что вышли.
— Ручаюсь, именно это я и сказал две минуты назад.
— Ключи. — Она протянула руку, чтобы поймать брошенную связку.
Шесть с лишним месяцев совместной работы в отделе убийств района Южный Манхэттен Элли с удовольствием отказывалась от вождения. Но после проведенных в тюрьме суток ей хотелось действовать по собственной воле. Роган подчинился, перебросив ключи через капот.
— Мы занимаемся этим делом уже четыре месяца, — сказала она, включая зажигание, пока Роган устраивался в пассажирском кресле. — И в первую очередь мы проверили два пункта: секс и деньги.
Парня нашпиговали пулями после того, как он оставил свою семенную жидкость в завязанном узлом презервативе, лежавшем на тумбочке. Первое, что приходит в голову, — сексуальный мотив преступления. Но любой, кто знал Роберта Манчини, серьезно усомнился бы в этом. Тридцать лет. Не женат с тех пор, как распался его первый брак с бывшей одноклассницей. Детей нет. Если у него и была подружка (а на момент смерти про таковую никто не знал), значит, он был именно с ней. Если у него постоянной девушки не было, значит, он снял проститутку, и при этом его интересовал исключительно секс. Он явно не испытывал недостатка в женщинах, готовых играть по столь нехитрым правилам.
К сожалению, девушку, развлекавшуюся с ним в тот вечер, обнаружить так и не удалось. Ночной консьерж в «212» не запомнил ни ее, ни Манчини, и был уволен за то, что постоянно отлучался с рабочего места ради видеоигр в компании несовершеннолетнего сына одного из жильцов. Видеосистема охраны дома оказалась бесполезной, поскольку не предусматривала видеозапись; анализ телефонных звонков и электронной почты Манчини тоже ни к чему не привел.