Однако Элли еще не знала, что сообщить печальную новость ей предстоит гораздо раньше, чем она предполагала.
Глава 19
11.35
Она застала Рогана в комнате Меган Гунтер — он сидел, склонившись над письменным столом. Напарник Элли просматривал записи в каком-то мобильнике, но не в своей «Мотороле». Перед ним стоял его открытый ноутбук.
— Телефон погибшей?
— Думаю, да. Стоял на зарядке под столом.
— И что там?
— В записной книжке у нее куча друзей, и почти все — только по именам. Я фиксирую исходящие звонки: родители, несколько девушек, чаще всего — одна, по имени Кортни…
— Парня ее не нашел?
— Два звонка на имя Кендэлл?
— Среди ее сверстников это имя вполне может оказаться женским.
— Я тоже так подумал. Еще тут множество исходящих на номера, не занесенные в книжку. — Он похлопал по своему ноутбуку, показывая, что записал их. — Похоже, родители, пытаясь дозвониться, набирали ее снова и снова, так что, к сожалению, заполнили весь список входящих.
— Управляющий говорит, что соседку звали Хезер, фамилия неизвестна.
— Хезер Брэдли. Я обнаружил на столе в ее комнате работу по политологии — «Два взгляда на американский федерализм».
— Твои сыскные таланты неисчерпаемы, Джей Джей Роган.
— Как и твой дружеский сарказм, Хэтчер.
— Ладно, поскольку ты обнаружил мобильник, а я ходила к управляющему, нам придется определиться, кто же первым нашел телефон родителей. Позвонишь им сам или лучше я?
— А ты не против?
— Да нет, не вопрос. У тебя все нормально? — Элли видела: то, что заставило напарника рявкнуть на офицера Коломбо, все еще определяло его настроение.
Не успел Роган ответить, как в гостиной захрипела полицейская рация.
— Коломбо, это Энг. У тебя еще код одиннадцать?
— Точняк. А что, ты видел меня выходящим из здания? Здесь я, здесь.
— У нас тут внизу проблема.
Элли выглянула из спальни, чтобы лучше расслышать разговор Коломбо с полицейским, который дежурил в вестибюле и был, как она и предполагала, его напарником.
— У меня тут господин и госпожа Гунтер, их зовут Джонас и Патрисия. Я объяснил, что мы контролируем доступ на четвертый этаж, поскольку там ведется полицейское расследование, но они утверждают, что в квартире четыре-си проживает их дочь. И очень нервничают.
Элли услышала по рации еще один мужской голос, более далекий и весьма сердитый. О том, что квартира принадлежит ему. И что ему не могут запретить войти в его собственное жилье. Если это имеет отношение к его дочери, пусть пеняют на себя. И в этой последней фразе, при всем его напоре, Элли услышала больше отчаяния, чем гнева.
— Родители Меган в вестибюле, — сообщила она Рогану.
Джей Джей поглядел на пятна крови, размазанные по белому покрывалу, светлому паркету и двери спальни.
— Нельзя им сюда.
— Я спущусь, — пообещала Элли. — Коломбо, скажите своему напарнику, чтобы любыми способами задержал их там, иначе он целый год проведет постовым в туннеле.
Глаза матери.
Едва встретившись взглядом с Патрисией Гунтер, Элли могла с полной уверенностью сказать: эта женщина уже знает, что произошло. Знает, что вся жизнь ее вот-вот изменится. Знает, что ей предстоит услышать: ее дочь мертва.
Элли быстро перевела взгляд на представительного и на удивление крепкого мужчину, стоящего рядом с женщиной. Его продолговатое лицо было мрачным, брови нахмурены. Он был обеспокоен. Обеспокоен и расстроен. И здорово раздражен. Но он не знал. Пока не знал. В отличие от жены.
— Господин и госпожа Гунтер?
— Да, — ответил мужчина.
Женщина опустила голову и заплакала.
— Меня зовут Элли Хэтчер. Я детектив, Полицейское управление Нью-Йорка. Нам сообщили, что в квартире вашей дочери произошло нападение.
Выкладывая факты (две девушки, одна в критическом состоянии, другая — по словам управляющего, их дочь — скончалась), Элли старалась выдержать правильный тон. Без фальшивого мелодраматизма. С необходимой долей сочувствия, чтобы не показаться равнодушной.
Завершив речь, она отступила на шаг и отвернулась, чтобы позволить родителям немного побыть одним. Она даже закрыла глаза, увидев их отражение в стеклянной двери вестибюля: высокий, сильный отец плакал, уткнувшись в макушку жены, которая всхлипывала у него на груди. Элли постаралась не слышать их плача, размышляя, справилась ли она с задачей.
Она очень старалась, но все равно понимала: Джонас и Патрисия Гунтер навсегда запомнят эту сцену — Элли в черной водолазке и узкой серой юбке, безжизненный вестибюль с абстрактными картинами и искусственным мраморным полом, полицейский Энг, заложивший руки за спину и неловко топтавшийся возле лифта, — как самое страшное столкновение между обезличенным и глубоко личным.