– И что же?
Алиса внезапно замолчала.
– Она спрашивала тебя про базовые вещи, верно? Хочешь ли ты кушать, пить, устаешь ты или наоборот ощущаешь приливы сил?
– Ничего.
– Нет аппетита?
– Не-а!
– А запахи? Когда ты чувствуешь запах еды, твой организм не подает сигналы?
– Не-а.
– А жажда?
– У-гум.
– Хм…
“Прав был Хранитель. Организм прекратил свое развитие. То есть, внутренние органы в своем прежнем состоянии, но при этом не рабочие. Занятно…”
– Меня хотят обследовать.
– Мама сказала?
– Ага.
– И она пошла на это?
Девочка пожала плечами.
– Я ничего не знаю. Она ходит каждый день в больницу и хочет брать меня с собой.
“Значит, Инна во все это погрузилась…”
– Тетя Надя, меня, наверное, уже в школе потеряли?
Тетушка опустила голову.
– Ты выпала из школы. Но не за прогул.
– Потому что я умерла?
– Да.
– Ну и ладно! – девочка отмахнулась. – Мне все равно там не нравилось.
“Она пытается сохранять оптимизм. Или просто еще ничего не понимает”
– Ладно, золотце, отдыхай, я пойду, поговорю с твоей мамой.
– Ага.
Тетя вышла из комнаты с тяжелым сердцем.
– Как она?
Ее ждала мама девочки, Инна.
– Все нормально.
Инна отвернулась.
– Слушай, я тут подумала, – после короткой паузы сказала тетка, – может, можно выплатить договор деньгами? Они у меня есть.
Мать покрутила головой.
– Нет. Галочка уже стоит, ритуал выполнен. А я уже уволилась. Правда, сословия пообещали поддерживать меня и дочь. Они знают, что после смерти мое тело заберут некроманты.
– А Алиса?
– Они хотят забрать ее себе. Уже сейчас.
– У них много воскресших.
– Да-а…
Тетя подошла и обняла сестру.
– Все будет хорошо. Ты мне веришь?
Инна промолчала.
26
Алиса ложилась спать уже под утро. Голова не болела, но сон не наступал. Мама вернула ей спицы после ритуала, и девочка долго вязала игрушку, сидя на постели и не обращая внимания на голоса, что шли из соседней комнаты.
С неба сорвались мелкие снежинки. Кружа в танце, они медленно падали на сугробы и заснеженные дороги. Фонарные столбы освещали автомобильную трассу, что проходила под окнами дома, где проживала Алиса. До самого позднего вечера по ту сторону окна раздавались громкие крики, смех и визги детей, что катались с горки, построенной своими, детскими, руками.
– Можно выйти на улицу? На полчасика? – желание повеселиться одолевало с каждой минутой, и девочка, собрав волю в кулак, вышла к матери.
– Нет. Нельзя.
Алиса обиженно поджала губы.
– Но почему?! – она не выдержала. – Я заразная? Я болею? Меня никто не украдет, обещаю!..
– Нет, я сказала!
Алиса убежала в комнату, где поддалась эмоциям, уткнувшись носом в подушку.
– Ух-ху!..
– Вперед!..
– Давай ты, а потом я!
– Катись, катись!
– Ха-ха!
– Смотри, какая дурочка!..
– А-ха-ха!
Хотелось закрыть уши руками. Или вовсе оглохнуть. Радостные крики приносили невыносимую боль. Слезы текли, не переставая, сопли в носу мешали дышать, а из сдавленного горла пытался вырваться крик отчаяния.
“Лучше бы я оставалась мертвой!.. Почему мне нельзя гулять? Почему нельзя общаться? Меня никто не похитит и не обидит, я просто погуляю, и все! Почему мама стала такой строгой? Боится, что я снова умру?”
Алиса спустила ноги с кровати и осмотрела комнату, в которой находилась. Старое маленькое помещение, с железной скрипящей кроватью, рабочим столом, полками и шкафом в углу. Форма все еще висит на стене, как и многочисленные коллекции бабочек в фоторамках. Алиса подошла к ним и всмотрелась в мертвых созданий, приколотых к картону булавками.
“Я чувствую себя такой же бабочкой, приколотой булавкой”
Дети за окном продолжали кричать.
Девочка села на подоконник и всматривалась в ровесников, одетых в пуховики и шубы, что скрывали их полностью. Санки волочились следом. Картонки валялись по всей горке, как и ледянки.
А потом…
Все стихло.
Алиса нехотя расстелила постель и легла под одеяло.
“Самое странное, что я не хочу спать. Голова не болит. Я просто смотрю в потолок, представляю белых пушистых овечек, как они перепрыгивают через заборчик, одна, вторая, третья…”
И снова – ничего.
Девочка уставилась в темноту.
“А если просто закрыть глаза?”
Прикрыв веки, появилась темная пелена, точно такая же, как и в комнате, только более мрачная. Привычных мушек не стало, просто черный экран, как у неработающего телевизора. Алиса вытянула руки вдоль тела и постаралась расслабить ноги, которые и так не были напряжены. Даже затаила дыхание. Голова не закружилась, она не стала задыхаться.