– Помогайте.
– У меня куртка светлая.
– У меня куртка новая.
Дуры! Ну, кто в таких куртках на субботники ходит?
В болоте, кстати, живут две черепахи. Сама видела. На бревне сидят, панцири на солнышке греют. Может, они здесь не живут, а только так – время проводят. Но кому в здравом уме приспичит в такую помойку с головой?
Опять сбилась. В Серый парк я обычно приходила вместо уроков, посидеть на качелях. Так надеялась, что время будет тянуться подольше. И оно тянулось. От нечего делать я рвала острые травинки, разделяла лист ногтями на узкие полоски и скручивала вокруг стебля. Вот так. Получается куколка. За день я могла сделать около десятка таких. Хотелось, чтобы «волосы» получались более тонкими. Бесполезное занятие. Играть в эти куклы у меня никогда не было желания. Так они и валяются в пыли, как высохшие мумии. У нас в Лучке все знают, что Серый – место для захоронения трупов. Раза два в год обязательно кого-то находят. А мои, вон, все под качелями – на виду. И не нужны никому.
Когда темнеет, в Серый парк из лучковских вообще никто не забредает. Даже алкаши расходятся. Страшно, конечно, – ни одного фонаря. Но с другой стороны, чего пустого парка бояться? Местные маньяки уже давно знают, что в Сером по темноте ловить нечего. Вернее – некого. Хотя может народ на трупокопателей не хочет нарваться?
Но не об этом сейчас. Я же сегодня в Серый парк прятаться прибежала. Нет, за мной никто не гнался, но мне кажется, что обо мне уже знают. И уже ищут. Знаешь, это как игра такая: прокатит – не прокатит. Я уже несколько месяцев об этом думала. Как на работу курьером устроилась, так и поняла – сдохну но проверю!
А сегодня прямо идеально всё сложилось: выходит такой в прихожую весь из себя красавчик и косарь протягивает. Я ему говорю: «Извиняй, мол, сдачи нет». Он в комнату обратно, а я закрыла глаза и через порог. Шаг и обратно. Это, наверно, как с крыши прыгнуть! Вернее, хуже – другого столкнуть. Точно тебе говорю, сердце, знаешь, как билось, когда он вернулся расплачиваться. Стою и думаю «я его убила… я его убила». Какая же я дура!
Ты меня слышишь? А ладно! Лучше расскажи, как ты вообще узнал, что я здесь? Да и пойду – темно уже.
Она туже затягивает красную бандану и закуривает.
В лесу
Они стоят друг напротив друга в нескольких шагах. Чёрный пушистый лис вытягивает передние лапы вперёд и наклоняется, не сводя при этом глаз с большой рыси. Рысь, в свою очередь, скалится и тихо рычит, но потом спокойно усаживается и смотрит в сторону чащи. Лис тоже приподнимается и устраивается напротив, обернув пушистый хвост колечком вокруг себя.
Оглядевшись, он замечает, что солнце уже слегка подсвечивает деревья. Розоватый цвет стволов говорил о приближающемся вечере. Хорошо бы вернуться домой. Но...
Лис закрывает глаза, а когда открывает их снова, его взгляд становится уже человечьим. Переход из состояния в состояние – штука несложная. Кроме собственного желания, для этого ничего и не нужно. Страшно то, что о желании стать обратно человеком в один момент можно просто забыть.
Стас обхватывает колени руками и бросает взгляд на рысь, которая даже не повела ухом с жёсткой кисточкой на конце.
– Это был не я. Я всегда осторожен. Кроме тебя я вообще ни у кого не был, – он понял, что оправдывается, но продолжил. – Это, похоже, девчонка-курьер, которая пиццу принесла. У неё сдачи не было. Ты ещё в комнату за кошельком возвращался.
Он выдерживает паузу, наблюдая за рысью, но она не пошевелилась.
– И что теперь делать будем?
Никакой реакции.
– Борис, я понимаю, что это мои проблемы. Но... – он осекается. – Зря я это все говорю. Ты думаешь, что это был я. Ладно. Понял. Значит, ухожу в лес.
Сосны расходятся от поляны в разные стороны. Слева они редкие. В просветах между деревьями виднеется поле, отделяющее лес от города. Справа стоят частые ровные стволы. Деревья здесь никогда не рубили. Мёртвые сосны ломались, падали на живые и делали чащу ещё более непроходимой. На покрытой сухой хвоей земле кое-где валяются свежие сосновые ветки, похожие на лапы неведомых подземных существ, пытающихся выбраться на поверхность.
Местные боятся Леса, но при этом любят. Каждый в городе, уходя туда, знает, что может не вернуться, и, в то же время, не имеет сил сопротивляться Лесу. Он одновременно и неотъемлемая частью жизни, и будущая могила для большинства.
Поднявшись, Стас хотел было идти в сторону частых деревьев, каждое из которых было темнее стоящего перед ним. Стволы, в конце концов, уходят в черноту.