— Опять Любка на опохмел денег просит, — жаловалась она матери.
— Не выглядывай, смотри. Не отдаст же.
Молодая женщина делала вид, что её нет дома, а Любка шла искать другое окно, которое может открыться, а оттуда вдруг высунется жалостливая рука с бумажкой.
Воды в доме не было. Каждый вечер Любкин сын Мишка ходил с двумя громыхающими вёдрами к углу соседнего квартала, где стояла колонка. Мишка никогда не рассказывал о своих приключениях с вёдрами, но стоило отправиться за водой не ему, а его старшей сестре Лизе, как начиналось веселье.
Самым невинным было то, что на перекрёстке постоянно останавливались машины, чтобы её пропустить, когда она шла с полными вёдрами. И наоборот, если вёдра были пустыми, или она принимала неосторожное решение обойти машину сзади, водители начинали громко материться. И это было слышно, даже сквозь поднятые стёкла.
Другие приключения были связаны с мужчинами, которые время от времени вызывались помочь. Если выйдешь за водой в приличной одежде, никто помощь не предложит. Но стоит выйти в драном, засаленном халате с грязной головой, так сразу подбегают: «Красавица, тебе помочь?» «Нашли красавицу!» — с презрением думала Лиза и молча шла мимо, гордо вскинув голову, как будто не с вёдрами идёт, а с букетом цветов.
Превращаться она стала рано. Уже в двенадцать лет во время попоек матери Лиза становилась лисой, незаметно пробиралась под диван и следила из своего укрытия, как бы особо буйные не зашибли Мишку. Иногда она так и засыпала в пыли, положив голову на пушистый хвост. Ей снились большие пионы, похожие на те, что выцветали на обоях. Но во сне они были настоящими и даже пахли. Утром Лиза, чихая от пыли, просыпалась, возвращалась в человеческое обличие и ставила чайник.
Маленький Мишка подходил к матери с недопитой бутылкой водки и наливал её в граненый стакан:
— Похмелись, мам. Тебе же плохо.
Любка смотрела на него, тяжело улыбаясь, и опускала худую руку ему на голову.
Трудно было выяснить, когда в этот дом пришла зараза, и кто её принёс.
Во дворе в Лучке
– Надь, гляди-гляди! Идёт бесстыжий! – полная женщина баба Люба в ситцевом цветастом халате складывает руки на груди и оценивающе смотрит на молодого человека в красной рубашке. Подруга бабы Любы, сухонькая старушка, которая даже в жару надевает тёплую вязаную кофту и платок, сдвигает чёрные, почему-то не поседевшие брови.
– Добрый день! – Борис приветливо улыбается, слегка прищурив кошачьи глаза, и хочет уже пройти мимо, как баба Надя, окликает его:
– Барсик, что у тебя вчера произошло?
– А что не так, баб Надь? – Борис останавливается и поворачивается к старухам.
– Да тебе лучше знать, почему из твоих окон средь бела дня рыси выскакивают? – баба Люба громко каркает, напоминая всем своим видом упитанную ворону.
Борис вздыхает.
– Бабули, вы, когда из квартир выходите, дверь не забываете запирать?
– А что такое! – баба Надя вздрагивает и хмурится ещё сильнее.
– А то, что я вот так вчера забыл. Прихожу, а там роется какой-то… – Борис запинается, – …мужчина.
Старухи ахают в один голос.
– Так вот, я на порог, а он в окно, – Борис смотрит по очереди то на одну, то на другую.
– Ох, да кто ж в наше время по квартирам лазит! Ничего люди не боятся! – баба Надя ищет по карманам ключи. – Я ж свою забываю иногда запирать! Что ж это делается такое?!
– Он хоть не заразный был? – баба Люба внимательно изучает Бориса.
– Да вроде нормально всё, – Борис продолжает улыбаться.
– Ну, хорошо, Господь миловал, – баба Надя вздыхает и крестится.
Из-за угла дома выходит Стас. В руках у него два пакета с продуктами. Поравнявшись с лавочкой, он останавливается:
– Добрый день!
– Добрый, добрый, – баба Надя недоверчиво прищуривается. – А нам тут Барсенька рассказывает, какая беда у него приключилась.
Стас вздрагивает и смотрит на Бориса вопросительно:
– И о чём же ты рассказываешь?
– Да про вора, который ко мне вчера залез, а потом рысью в окно, – Борис непринуждённо жмёт плечами.
– Хоть заразу не принёс! – баба Люба тяжело вздыхает.
– А ты слышала, Валька из пятого подъезда где-то вычитала, что заразы никакой нет. Это просто придумали в администрации, чтобы мы все по своим норам сидели и носы не высовывали.
– Надь, да кого ты слушаешь? У Вальки, что на заборе написано, то и за забором. А по телевизору говорят…
Голоса старух постепенно становятся неотличимыми от карканья. Обеим давно пора улетать в лес. Но они ещё держатся, потому что способны понимать друг друга без слов – по вороньему крику. Это помогает не думать о старости, не замечать изменений, оставаться собой.
Подъездная дверь громко хлопает за спиной Стаса. Лампочек здесь никогда не было, но из грязного засаленного окошка проникает свет.
– Ты нормальный? – Стас шепчет, но из-за накатившего возмущения получается достаточно громко.
– Не, а что я им должен был сказать?
– Да пройти мимо и не обращать внимания. Пусть каркают.
– Я не могу так. Я ж у них на глазах вырос. Ты, кстати, тоже.
– Ага. А если они тебя завтра проституткой или наркоманом называть начнут, ты будешь рукава закатывать и объяснять, что журналистика – это вторая древнейшая, а не первая?
– Стас, проститутка или наркоман ещё не так страшно, как то, что они вчера меня видели во всей красе.
– Барсик, они, конечно, не большого ума, но на твоём лице написано, что в определённом состоянии у тебя кисточки на ушах. Если тебе так уж важно их мнение, то какого себя в руках не держишь?
– Ну, психанул, – Борис разворачивается и поднимается по ступенькам.
– Ага, а в следующий раз ты психанёшь и как добропорядочный кот нассышь под дверь бебе Любе?
– Слышь! Ночью спать пойдёшь на коврик, как положено добропорядочному представителю семейства собачьих.
– Поднимайся, давай. И думай, что ты намяукаешь бабкам, когда они поймут, что мы теперь живём вместе.
– А что тут придумывать? – Борис открывает дверь ключами. – Они же знают, что мы работаем вместе. Скажу, что у нас совместный проект.
– Ага, ты не забывай только, что они нашу газету читают. И, когда совместного проекта они не увидят, то возникнут новые вопросы.
– Придумаем что-нибудь, – отмахивается Борис и проходит в квартиру. Насмешливое выражение лица мгновенно меняется. Не снимая кроссовок, он проходит в комнату и усаживается на пол у стены, закрыв голову руками. – Знаешь, пока я был в лесу, я успел забыть…
Стас опускается на пол рядом и достаёт пачку сигарет.
– У тебя здесь можно?
– Ты же давно не курил? – голос Бориса звучит равнодушно.
– Вчера начал.
– Давай и мне…
Дым от двух сигарет поднимается к потолку, чем-то напоминая по очертаниям трещину между цветами на обоях за их спинами. Между ними.