На ночлег остановились под сводами древнего леса. Стемнело не до конца, но Уилл не имел ни малейшего желания при продираться в темноте через кусты, ни светить фарами на всю округу.
Спали в машине. Он отдал Дженифер толстый армейский спальник, сам накрылся легким туристическим, чтобы не разомлеть в тепле.
Сквозь чуткую дрему Керринджер слышал, как женщина ворочается, беспокойно постанывает во сне. Потом кто-то подошел к машине, потыкался в закрытое окно. Охотник на фей нащупал рукоять револьвера. Снаружи кто-то возился и шумно дышал. Потом раздался звук тяжелых шагов, который стих вдали. Ночная темнота к этому моменту успела едва заметно поредеть. Приближалось утро.
Уилл подремал еще немного, потом выбрался из машины, отошел к зарослям орешника. Вернувшись, с интересом рассмотрел крупные когтистые следы рядом с джипом. Серый бессолнечный рассвет медленно тек по лесу.
Дженифер сидела в машине, обхватив руками за плечи. Волосы растрепаны, губы припухшие после сна, глаза перепуганные.
— Я видела Дэвида, — сказала она хрипло. — Во сне. Он тянул ко мне руки, все в чем-то красном.
— Сиды умеют навевать сны, — сказал Керринджер осторожно.
— Это кровь. У него руки в крови, — прошептала Дженифер, словно не услышав.
— На Другой стороне нельзя верить снам, — Уилл нахмурился. Убрал спальник и сел на водительское место. Провел рукой по подбородку, заросшему свежей щетиной, но решил, что бриться будет где-нибудь у воды. Подумал еще немного, потом спросил: — Но даже если кровь. Разве это что-то меняет?
— Нет. Не меняет, — Дженифер глянула на него с облегчением.
Керринджеру потребовалось несколько часов, чтобы выбраться из леса обратно на открытое место. Стрелка компаса заметно подрагивала, и охотник на фей снова заставил Дженифер говорить о сыне.
Дэвид мечтал поучаствовать в парусной регате. Дженифер работала, как проклятая, чтобы скопить денег на ремонт и поездку на побережье. Ее собственные родители помогали от случая к случаю, хотя, насколько Уилл понял, не нуждались. Учился Дэвид средне, со сверстниками не слишком ладил.
— Не ладить — это еще половина беды, — сказал Керринджер со вздохом. — Я жалею о том дне, когда начал учить свою дочь драться. А что делать — не знаю. Пусть лучше дерется, чем ревет, когда ее задирают.
— А что ее мать? — спросила Дженифер.
— Она не живет с нами.
В голубых глазах как будто бы мелькнул интерес, быстро скрытый под ресницами.
Где-то около полудня охотник на фей остановил машину на берегу маленького озерца, с трех сторон окруженного холмами.
Ради разнообразия в этот раз он заварил чай с чабрецом вместо кофе. Оставив горелку под присмотром Дженифер, ушел к озеру бриться. Вода послушно отразила худое лицо Уилла, волосы выскользнули из-за плеча, почти чиркнули кончиками по поверхности озера. Керринджер скривился — седины в русых волосах стало как будто больше.
— У тебя пена осталась возле уха, — сказала ему Дженифер. Уилл чертыхнулся и вытер. Подхватил кружку с горячим чаем окоченевшими руками. Дженифер спросила: — Зачем все это?
— Бритье? У меня гейс — не стричь волос. Не хочу проверять, на какой длине щетина начинает считаться волосами.
Она нахмурилась, над бровями залегла морщинка:
— Последний раз я встречала это слово в учебнике по истории.
— Были там короли с таким же гейсом, — Уилл Керринджер улыбнулся. — И похуже было. Помню про бедолагу, которому запретили отказывать просящему. Хреновый расклад для короля.
— А твой гейс, откуда он у тебя?
— Этот от одной сиды, которая решила, что я достаточно взрослый, чтобы соблюдать запреты.
— А есть другие? — Дженифер прищурилась. Керринджеру показалось — насмешливо.
— Не пить вина, — охотник на фей поспешно пригубил чай, чтобы смыть память о той хмельной терпкости, которой его допьяна напоили много лет назад в сиде Короля-Охотника.
Чем глубже они забирались на Другую сторону, тем сильнее Уилл Керринджер чувствовал наступающий Белтайн. Неуловимый запах цветущих яблонь, висящий в воздухе, стал отчетливее. До весенних огней оставалась всего одна ночь, и Керринджер расстался с последней надеждой вернуться домой раньше.
Будь он один — плюнул бы на все и отыскал бы дорогу к сиду, увенчанному короной стоящих камней-менгиров, чтобы хоть краем глаза посмотреть, как там встречают Белтайн. А может — даже увидеть ту женщину, из-за которой его жизнь получалась такой, какой получалось.