— Нет уж, — Охотник прикусывает губу, пытается не пустить наружу усмешку. — Если случится меж нами ссора, одну рану залечить проще, чем шесть.
— Ну тебя, — она толкает его в бедро и отворачивается. Говорит, намеренно повторяя его слова: — Если случится меж нами ссора, я найду где взять револьвер.
Охотник смеется:
— Нет бы обойтись без железа. Смотри, женщина. Могу ведь виру назвать за свои раны.
Налетает ветер, сыплет на них обоих пахнущий медом грушевый снег. Старое дерево дремлет, только белеют цветы, и Кертхана-Охотник почти видит, как вскоре будут гнуться к земле ветви, тяжелые от плодов.
Рэйе упрямо вскидывает голову. Роняет с вызовом:
— Попробуй.
Он думает о наливающихся медом плодах и медленно-медленно улыбается. И одним мягким слитным движением ловит в объятья будущую свою королеву, роняет ее на траву. Целует плечи и гордую шею, и ложбинку между грудей. Потом шепчет, почти прижимаясь губами к маленькому уху:
— Шесть раз ты посеяла по мне смерть.
Она замирает в его руках, равно готовая и оттолкнуть, и ответить жаром на его жар.
— Шесть раз я посею в тебе жизнь.
— Чего-о?
Охотник тянется к ее губам, но узкие ладони упирается ему в грудь, а глаза Рэйе прищурены опасно:
— Ты это серьезно сейчас?
— Куда уже серьезнее, — Кертхана перехватывает ее руку, целует раскрытую ладонь, перечеркнутую белыми нитями старых шрамов.
— У вас же не рождается детей!
— Если усердно сеять, — он склоняется к ней, почти касаясь губами губ, — любое семя дает всходы.
— Усердно, говоришь? Ну, попробуй, — ее дыхание обжигает его, в голосе снова потрескивает огонь, но сейчас он сродни не очагу, но пожару. И Кертхана никак не можешь разобрать, чего в нем больше, угрозы или предвкушения.
Старая груша, хозяйкино дерево, сыплет на голую спину Кертханы-Охотника щекотные легкие лепестки.