— Мне все равно, как ты выглядишь, главное, чтобы ты был. Мы завтра приедем…
— Я скучаю… Плохо сплю. Врач говорит, чтобы я не нервничал, чтобы отдыхал, хорошо питался, много спал, а я не могу без тебя спать. У меня бессонница. Я прижмусь к тебе и только тогда мне спокойно и хорошо.
Билл говорил тихим плаксивым голосом обиженного ребенка, которого злая мамочка оставила ночевать у соседей. Он капризничал. Ныл весь день, писал жалобные смски и всячески давил мне на нервы. Я понимала, что ему элементарно скучно. В туре он всегда был напряжен, много событий, люди, вспышки фотокамер, всегда натянут, как струна, готов ко всему, а сейчас тихая жизнь в затворничестве, нервотрепка с врачами, неизвестность сносили ему крышу напрочь. Хотелось обнять его, прижать к себе и не отпускать. Гладить, ласкать, снимать его боль руками, веселить, смешить.
Том сидел рядом. Я знала, что он слушает наш разговор, более того, была уверена, что он знает, о чем мы говорим. Тоже подавленный, расстроенный, хмурый. Это на людях он еще держится и улыбается, а рядом со мной маска спадает и сексапильный плюшевый мачо превращается в угрюмого молчаливого парня, которого лучше не раздражать пустой болтовней. Я убрала телефон в карман. Вздохнула.
— Что он говорил? — тихо спросил Том.
— Да… — протянула расстроено. — Спать решил лечь с горя. Опять накрутил себя. За голос боится. Скучает. На антибиотики у него аллергия. А там побочный эффект, если я правильно понимаю, головные боли и сыпь. К тому же врачи ему толком ничего не говорят. Вот он и напридумывал всякой ерунды. Это потому что один. Был бы кто-то рядом…
Том посмотрел на меня внимательно. В его глазах я четко увидела предложение не дожидаться завтра, а валить в Гамбург к брату немедленно.
— Том, у меня денег — сто евро. Я не могу заплатить за билет.
— У меня есть.
— Вещи надо отнести к ребятам.
— Да, — кивнул и довольно улыбнулся, протянув мне кредитку. — Закажи билеты, я с ребятами договорюсь.
Через четверть часа я металась по номеру, собирая вещи. Возьму только документы, остальное заберут мальчишки. Такси вот-вот приедет. Несколько секунд смотрела на ноут — нет, не буду брать. Если я его возьму, то будет искушение поработать, а я не хочу сейчас работать, хочу отдохнуть. Все отчеты сделаны, все материалы отправлены, на все письма написаны ответы, потерплю до завтрашнего вечера уж как-нибудь.
— Готова? — вошел Том. Он был одет в обычные черные брюки. Дреды спрятаны под нормальной футболкой по размеру и прикрыты арафаткой, сверху облегающий тело теплый джемпер. На голове вязаная шапочка. Вообще другой человек. Красивый такой…
— Ты не бери с собой ничего, я прослежу за твоими вещами, — суетливо осматривал номер Георг. Я даже его не заметила. — Ключ где? — Забрал у меня карточку.
— Мы выйдем через служебный вход, я договорился. Такси на соседней улице. По идее должны проскочить незамеченными.
— Ты Дэвида предупредил? — Я придирчиво оценивала вишневую помаду на губах. Надо было посветлее что-то, коралловое, например.
— Я ему потом скажу, — улыбался Георг. — Сделаю вид, что забыл.
— Дэйв меня кастрирует, — скривилась я, поправляя строгое черное платье по фигуре и яркие, веселые бусы. Ноги в удобные разноцветные туфли на высоком каблуке. Прядку за ухо. Повернулась к ребятам, скромно спросила: — Красивая?
— Очень, — выдохнули в один голос.
— На училку похожа, да? — нервно елозила я руками по талии. Поправила прическу — волосы собраны в пучок, но из-за того, что голова чистая, некоторые прядки то и дело норовят выбиться. — И живот вон какой-то появился…
— Не придумывай, — хихикнул Гео. — Какой живот? Одни кости. Даже подержаться не за что.
— Но, но, но! — погрозила я ему пальцем и рассмеялась.
— Пойдем уже, — поторопил Том.
Я схватила палантин и сумку. Черт, выгляжу, как личный помощник руководителя… Хотя рядом с Томом в брюках смотреться буду ничего.
Действовали мы по той же схеме, по которой в свое время уходили с Биллом от поклонниц в Москве. Сначала вышел Георг и покрутился перед окнами, привлекая к себе внимание, потом мы спокойным шагом пересекли холл, изображая из себя молодую семейную пару. Затем служащий провел нас к служебному выходу и объяснил, как пройти на другую улицу. Две минуты, и мы уже со смехом плюхнулись на заднее сидение в такси. Ушли.
Все остальное прошло без приключений. Мы получили свои билеты, зарегистрировались, походили по Duty Free, накупив там всякой ерунды, загрузились в самолет и довольные расслабились.
— Мари, прости, это не мое дело, но ты же говорила, когда улетала в свою варварскую страну, что тебе денег должны? Не заплатили? Или русская мафия напала и все отобрала? — ехидно лыбился Том.
— С русской бы мафией я договорилась… — хмыкнула я, пробуя сок сомнительного вида на вкус. Поморщилась — слишком синтетический. — Лучше она, чем наша бухгалтерия. Вот где настоящая мафия.
Том с серьезной миной вопросительно поднял бровь (совсем как Билл). Пришлось объяснять.
— Я просила перечислить деньги на карточку, но бухгалтерия отказалась — им возиться не хочется. На руки они мне зарплату выдать не успели, я уехала. Еле договорилась, чтобы деньги забрала Полина и мне переводом прислала. Вот на следующей неделе получит, вышлет. А пока я по нулям вообще. Ужасно неудобно. Плюс должны в начале следующего месяца гонорар перечислить, может быть упадет что-то по мелочи в конце этого месяца. Там сумма хорошая, толку только мало. А здесь пока компания не раскошелилась… В общем, деньги у меня вот-вот будут, а пока надо затянуть поясок. Желательно на горле.
— Почему ты сразу не сказала, что у тебя нет наличных? — стал он неожиданно серьезным. — А на карточке деньги? Ты же почти ничего не тратишь. Квартиру тебе компания оплачивает. Шмоток Билл столько накупил, что ты, по-моему, и половину еще не носила. Украшения, косметика — тоже не твоя страсть. Еда если только и так, по мелочи…
— А деньги я на той неделе родителям все скинула. Вот всё, что было. Они в Канаде дом купили. Давно еще. Кредит за него выплачивают. Надо было делать какое-то ре-финансирование, банк условия поменял. Пришлось срочно закрывать кредит, а родителям не хватало. Я им все свои сбережения отдала. Иначе у них бы дом отобрали. Я-то рассчитывала, что деньги вот-вот придут, а, видишь, как вышло…
— А нам сказать? Ну как так можно? Мы бы помогли, — проворчал Том.
— Вот еще! Я не хочу от вас зависеть. Я хочу быть самостоятельной.
— Это глупо. Ты живешь с мужчиной, он должен о тебе заботиться и тебя содержать. К тому же, если учесть, что ради него ты отказалась от собственной карьеры, оставила дом, то содержать тебя — его святая обязанность.
— Я свои нужды сама обеспечиваю. А обязанность моего мужчины — любить меня, холить и лелеять.
— Я все-таки от тебя в шоке! По всему миру о русских женщинах идет слава, как о самых лучших, домашних и беспроблемных. Что вам приятно заниматься домом, семьей, и никакой карьеры!
— Ты еще предложи мне детей нарожать два десятка, — фыркнула я недовольно. — И Биллу кислые щи варить с пампушками!
— Не надо его кислым кормить! — хихикнул Том.
— Я и не умею. Какая есть. Не нравится, не смотри, — я демонстративно отвернулась от него к черному окну.
Том рассмеялся. Он заметно повеселел за эти несколько часов. Шутит, как прежде, ерничает, довольный. Совсем немного осталось. Еще час, и мы будем дома. Через час я увижу Билла. Мы тихо войдем в квартиру, тихо располземся по комнатам. Я осторожно залезу к нему под бок и нежно обниму. Билл будет рад. Не надо ни от кого прятаться, зажиматься по углам, можно спокойно общаться без масок, пить по утрам кофе с тостами, вечерами есть пиццу с кока-колой. Скоро… Очень скоро…
В аэропорту у меня начала болеть голова. Сначала не сильно — в висках ненавязчиво стучало и покалывало в районе затылка, надо бы выпить таблетку, но таможня, поиск такси, пока Том шифруется в тени колонн, времени на это не нашлось. Мы возвращались домой очень возбужденные. Я нервничала, все ли в порядке с Биллом, уж больно он капризничал, жаловался на боли, был каким-то вялым. Том окончательно воспрял духом и мечтал о том, как сейчас смоет с себя запах гостиницы и залезет спать в собственную кровать под собственное одеяло на собственную подушку, отключив телефон.