Артуру надоело валяться, и он начал бродить по комнате и снова выискивать артефакты и древности. Заглянул в шкафчик: здесь его взгляд сразу наткнулся на альбом фотографий, толстый, пыльный. Бабушка редко заглядывала в него, а он всего раз смотрел эти снимки, лет девять назад. Руки сами потянулись к этой старой вещи, аккуратно достали ее.
Удобно устроился в крепком советском кресле.
На первой странице была запечатлена большая семья — несколько женщин, а также мальчиков и девочек, облепивших их со всех сторон. Но не было мужчин.
— После войны это было, — прокомментировала бабушка, заглянув в альбом. — Наши отцы ушли защищать Родину. И не вернулись. Такая доля им выпала.
Он листал страницы. На большинстве фотографий была маленькая бабушка, ее мама Люда, братья и сестры, многочисленные родственники. Снимки были желтые или серые, потертые, заломленные, с трещинами. Это придавало им особую ценность.
— Ты не вздумай выкидывать фотоальбом после моей смерти, — вдруг сурово сказала бабушка Ида. — Здесь весь твой род, ты должен сохранить память.
Артур продолжал листать страницы. На одном из снимков был отряд солдат.
— Это кто здесь?
— А… Это мой папа, Семен.
— Во время службы в армии?
— Ага, во время Великой Отечественной.
— Расскажи о прадедушке, — мягко потребовал Артур. — Я ведь даже не знаю, кем были мои предки.
Бабушка поправила цветочного окраса халат, присела на край соседнего кресла, смотрела долго в окно.
— Наш род из Воронежской области, прародители были крестьянами, занимались земледелием и скотоводством. В семнадцатом веке мы были одними из основателей деревни Казачская. Это то, что я запомнила. Если взять ближе уже, то мой дед Иван служил на крейсере «Аврора», он был машинист. Как раз в это время началась революция. Он активно принимал в ней участие. У мамы даже хранились какие-то награды, врученные ему советским правительством.
Старушка умолкла, раздумывая и вспоминая. Артуру показалась, что сейчас она размышляет не о родственниках, а о тех великих и страшных годах, когда происходил слом системы, разрушение государства. Парень помрачнел, проведя аналогию с тем, что творилось сейчас в его стране. «Приводят ли революции вообще к чему-то хорошему? — пронеслось в голове у него. — Это годы упадка, тяжкой работы для людей, чтобы потом, лет через 20–30, произошло возрождение. Может, изменений лучше добиваться эволюцией отдельно взятого человека и общества в целом?»
— Потом родился мой отец — Семен. Я не знаю, чем занимался он до войны. Мама редко говорила о нем.
Артур рассматривал фотографию отряда военных. Кто из них прадед, он понять не мог. Слишком плохого качества она была.
— Если честно, то я не помню папы, — губы старушки задрожали, но всего на секунду. — Я ведь родилась, когда начиналась война, в июле 1941 года. К этому времени папа уже призвался, он ушел в военкомат в первые же дни. А маме надо было вот-вот рожать. Дедушка Вася, мой старший брат, остался единственным мужчиной в доме, на хозяйстве. Ему тогда десять лет было. Он делал все. Работал в поле, следил за огородом, стирал, готовил, ухаживал за мамой, потом за мной. Мое детство было непростое, но, наверное, все-таки счастливое. А у Васи не было этого детства. Потом, много лет спустя, мы разговаривали с ним, и он сказал, что не помнит ничего из детства, кроме усталости и голода. Даже игр не помнит, а он ведь играл со мной, уделял внимание, насколько мог.
— Кем дед Семен служил? — поинтересовался Артур.
— Он не имел высоких чинов, но возил начальника фронта, — уважительно проговорила бабушка. — Сначала был рядовой, потом ефрейтор.
— А почему мы на Пасху не ходим к нему на могилку?
— Так он не здесь похоронен, в Германии. В сытой Европе, где сейчас издеваются вандалы над советскими памятниками и захоронениями, над памятью моего папы, который погиб в борьбе с фашистской чумой. Но им это зло, видимо, ближе, чем освободившая их Россия.
Перебирая фотографии, которые не были приклеены, а просто лежали в альбоме, Артур неожиданно нашёл снимок человека в военной форме.
— Это дедушка Семен?
— Да, единственная фотокарточка, где его можно хорошо разглядеть.
С нее на Артура смотрел человек, отдаленно похожий на него. У прадеда был светлый широкий лоб, узкие губы и стальной, хладнокровный взгляд. Может, в то время фотографировали так, а может, он и жил так же сурово, как выглядел.
— Он погиб в самом конце войны, не дожил до дня победы несколько недель. Они шли к Берлину, налетели немецкие самолеты и начали бомбить. Папа был ранен и скончался, пока его везли в госпиталь… — тихо завершила бабушка.