Войско не любили, а потому и военачальник, хоть и уважаемый в Советах, не мог быть популярен в народе.
Впрочем, даже самые здравомыслящие люди, признававшие необходимость существования армии, довольно критически относились к личности шалишима. Гасдрубал был мужественен, но суров, замкнут и надменен. Он упрямо не желал вмешиваться в политику, исполнял приказы суффетов и Советов, заботился о войске, но не более того. Вельмож, заседавших в Советах, он отталкивал нескрываемой неприязнью к клинабарам — отряду, теоретически считавшемуся отборным, но которого еще никто не видел в бою. В конце концов суффет Гасдрубал (они не были родственниками с военачальником, а лишь случайно носили одинаковое имя, модное, впрочем, в знатнейших родах), опасаясь за свою гвардию, вывел клинабаров из-под власти военачальника.
Второй полководец, Карталон, был прирожденным воином, с детства служил в армии, всегда выделяясь среди сверстников. Его интересовал только бой, а когда наступал мир, он пил, кутил и не знал меры в распутстве. Политикой он не интересовался совершенно и был, наверное, одним из немногих в Карфагене, кто даже не разбирался, какие существуют партии, какие у них цели и кто в них состоит.
Кериза коротала время в ожидании, болтая со слугами в огромной, великолепно убранной кухне. Она часто бывала в домах богачей и уже перестала удивляться роскоши, но все же всегда с любопытством наблюдала за этой жизнью, так сильно отличавшейся от той, что они вели с отцом.
И сейчас она прервала приятную беседу с Амимоной, вольноотпущенницей, любимой доверенной служанкой Элиссар, чтобы со сдержанным смехом послушать жалобы и причитания повара. Огромный негр, тоже получивший свободу несколько лет назад, лоснящийся, словно натертый жиром, вопил, обращаясь не то к огню, не то к каким-то своим божествам:
— Мурена! Ему подавай мурену, варенную в вине и политую гарумом с кардамоном! Господин внезапно приехал, а он это любит! Я говорю: у меня есть ягненок, есть откормленные павлины, есть маленькие птички, отменные с финиками, есть другая рыба на выбор, но мурены у меня нет! Нет и нет! Должна быть мурена, потому что господин так любит! А господин приехал внезапно, перед самым рассветом! Где я теперь возьму мурену? Еще даже порт закрыт, ни один рыбак из тех, что ловили ночью, не вернулся! Да хоть бы и вернулись! Что с того? Разве у них есть что-то путное? Сардинки с палец младенца! Вот какие нынче рыбаки! Горе мне! Где я возьму мурену? Господин любит? Известно! Он только в двух вещах и разбирается: в войне да в доброй еде! Потому и жиреет! Стыд и срам для военачальника! И вот теперь подай ему мурену!
Кериза вспомнила вчерашний вечер и робко вставила:
— Вам нужна мурена? Если я могу чем-то помочь… Так вышло, что у меня как раз есть половина такой рыбы, огромной.
Повар прервал свои стенания и удивленно посмотрел на нее.
— У тебя есть мурена? Откуда?
Кериза смутилась, но тут же гордо вскинула голову и дерзко ответила:
— Мне принес мой жених, рыбак…
— О, даже так? Ну, тогда, может, и вправду что-то стоящее? А ну-ка, говори, как ты хранила рыбу всю ночь? Мурена ведь быстро теряет свежесть и вкус.
— Как? Я сварила ее вчера и…
— Несчастная! Сварила мурену! Как? Говори! Ты наверняка ее испортила!
— Вовсе нет. Я умею готовить. Я добавила кардамон, чуточку ассафетиды…
— Но что сначала? Кардамон или ассафетиду? И ты наверняка положила слишком много! Теперь рыба воняет!
Выслушав подробный рассказ Керизы о том, как она готовила рыбу, он проворчал:
— Все не так. Но, может, это еще можно исправить.
И он послал одну из девушек в дом Керизы. Переведя дух, он принялся готовить яства для обильного завтрака, попутно милостиво расспрашивая:
— Значит, твой жених — рыбак? И умеет ловить больших мурен? Как же зовут этого доблестного человека, благодаря которому наш господин получит то, что любит?
— Кадмос, — вдруг смутившись, прошептала Кериза. — Он моряк.
— Кадмос, моряк, — с покровительственным видом повторил повар. — Я не забуду и при случае шепну это имя нашему господину. Место храбрецов — при вожде.
— Но Кадмос терпеть не может войско, — рассмеялась Кериза.