Вольноотпущенник силился быть любезным, но в его тоне, а особенно во взглядах, которые он бросал на женщин, было что-то, что все же наводило на мысль, что это работорговец.
— Знаешь, я чувствовала себя с ним странно! — хихикая, признавалась Лаодике Абигайль, обсуждая с ней последние приготовления. — Словно я была, ну, словно в присутствии голодного льва!
— Он видный мужчина?
— Этот вольноотпущенник? О да, высокий, плечистый, а смотрит, ах, как он смотрит! Знаешь, у меня все время было ощущение, что он видит меня сквозь столу! Что он сдирает с меня все!
Лаодика нервно рассмеялась.
— О, он, верно, опытен! Интересно, много ли будет таких? И вообще — кто с нами едет?
— Не знаю! — неохотно призналась Абигайль, хотя и знала, что подруга ей не верит. — Лишь несколько, но мне нельзя называть их имен. Однако уже из того, что я знаю, могу тебя заверить: скучать нам не придется! Мы будем в своем избранном кругу!
— Еще бы! Талант золота за одну лишь дорогу!
— А нужно взять с собой немало, чтобы обеспечить себе в Египте прием и безбедную жизнь.
— О, там верят по-настоящему лишь в одно божество — в золото! Мы легко устроимся!
Абигайль немного замялась.
— Однако… однако мы будем среди чужих! Иногда я думаю, что мне будет не хватать этого города, наших домов, даже наших слуг…
— И этой распущенной черни, что швыряла в нас грязью за то, что мы не остригли волосы, и этих офицериков, что над тобой смеялись, — неужели ты уже забыла? — и этого напыщенного вождя… А город обречен и должен погибнуть! Лишь глупец не бежит из рушащегося дома! Я не глупа и не хочу им быть! Золото поможет нам создать новую жизнь, наверняка более интересную! Я бегу, пока есть время!
Абигайль, стряхнув с себя минутное настроение, рассмеялась.
— Ну, хоть раз ты сделаешь что-то вовремя! Ты же славишься тем, что всегда и везде опаздываешь!
— Лишь рабы и плебс должны постоянно считаться с какими-то сроками! Я всегда была и остаюсь госпожой своего времени!
— Ох, знаем мы твои взгляды. Но на этот раз ты, верно, будешь готова вовремя? Помни, что нам предстоит дальняя дорога.
Лаодика с досадой пожала плечами.
— Начинается плохо и скучно! Ну, хорошо, хорошо, я буду готова вовремя!
50
И на этот раз, однако, Лаодика не посчиталась со временем, и когда Арифрон вместе с Абигайль прибыл в ее дворец, он застал хозяйку дома в нарядном, изысканном платье, перед зеркалом в кругу ярко горящих лампад. Над ней стояла Кериза с горячими щипцами и гребнем.
На упреки Абигайль Лаодика ответила безразлично:
— Дорогая моя, я бы выказала непростительное пренебрежение тебе и другим, кто должен сюда прибыть, если бы принимала вас в какой-то там серой одежде. Вам можно, вы гости, а мне — нет!
Арифрон гневно подошел, не поздоровавшись с Лаодикой, и подозрительно уставился на торопливо работавшую Керизу.
— Кто это? — резко спросил он.
Лаодика смерила вольноотпущенника оценивающим взглядом, словно какую-то вещь, выставленную на продажу. И обратилась к Абигайль:
— Это и есть наш проводник? Ты была права, великолепный экземпляр мужчины. Жаль! Будь у меня время, Бомилькар должен был бы мне его уступить! Он был бы… был бы превосходным массажистом! Ха-ха-ха!
— Я спрашиваю, кто эта парикмахерша? И что она здесь делает?
— Глупый вопрос! Да и у тебя какие-то странные манеры. Тебя никто ни о чем не спрашивал, так как ты смеешь обращаться ко мне?
Арифрон сверкнул глазами и запыхтел от гнева, а Абигайль поспешила сгладить ситуацию:
— О, Лаодика, это ведь наш проводник! До тех пор, пока мы не окажемся на корабле Бомилькара…
— Молчать! — рявкнул Арифрон, испытующе глядя на Керизу, которая с удивлением и изумлением посмотрела на Абигайль. — Я спрашиваю, кто это?
Лаодика надула губы и ответила лишь через мгновение, с оскорбительной небрежностью:
— Это Кериза. Она меня причесывает. Ты ведь не требуешь, чтобы я среди стольких дам была растрепанной?
— Кериза? Дочь Макасса? Того самого? Она едет с нами?
— Да откуда! Я лишь позвала ее причесать меня, но как-то все это затянулось…
— Вот как? Ну, тогда я говорю: эта девушка поедет с нами! А ты за нее заплатишь талант золота!