— Я всегда обращаюсь к Танит, — смущенно прошептала Кериза.
— Когда говоришь о любви, нужно называть богиню именем Астарта. Принеси жертву, говорю тебе.
— Какую? Мы небогаты, а жрецы неохотно принимают что-то меньше телицы.
— Я и не думаю о телице. Ха-ха-ха! Она краснеет. Ой, Кериза, какая же ты странная. А что до бедности, так твой отец сам виноват. Стратоника говорила, что если бы Макасс поговорил с… ну, хотя бы с достопочтенным Сихарбом, если не с самим суффетом Гасдрубалом, то у него было бы много заказов, и очень, очень хорошо оплачиваемых. Было бы у него и несколько рабов, а он бы только за работой присматривал…
— С Сихарбом? — Кериза вдруг вспомнила негодование Гасдрубала-военачальника. — Отец не хочет иметь дел со сторонниками Рима. А заказов и работы у него и так хватает.
Этибель внимательно посмотрела на подругу и пожала плечами.
— Не хочешь слушать моих советов — смотри на луну и вздыхай по своему любимому. Может, в эту самую минуту и он делает то же самое.
6
Этибель ошиблась. Кадмос не смотрел на луну и не чувствовал очарования ночи. Он покинул порт внезапно, быстрее, чем ожидал, и сам был этим немного удивлен. Но Абдмелькарт, выслушав его предложение, принял решение с быстротой, внушающей уважение.
Месторождение раковин, дающих пурпур? Превосходно. Ему как раз нужно нечто подобное. Сам он плыть не может, но у него есть человек, который в этом отлично разбирается. Терон, грек-вольноотпущенник, как раз собирается выходить в море на лучшей биреме. Он должен был плыть на Балеарские острова, но это не к спеху. Так что пусть трое друзей садятся на этот корабль, а Терон сперва направится к Керкине, все осмотрит, изучит, а затем доставит счастливых первооткрывателей в Карт Хадашт, и здесь они заключат сделку. Еще никто не жаловался на Абдмелькарта, кто ему доверился.
Бирема, готовая к отплытию, и вправду стояла в порту; богач о чем-то пошептался в стороне с Тероном, огромным, угрюмым бородачом, и галера тут же отчалила, хотя Кадмос и заметил, что какие-то огромные, тщательно обвязанные и упакованные пифосы, приготовленные на набережной, так там и остались.
Терон был хорошим моряком: он вывел бирему из порта умело и смело, вовремя приказал поднять парус, командовал людьми по-деловому. Видимо, указания, полученные от хозяина, были не слишком ясными, потому что он раз-другой покосился на рыбаков и неуверенно пробормотал:
— Могли бы и помочь с парусом…
— Вовсе нет! — возразил Идибаал. — Мы плывем не как твоя команда. Мы лишь заключаем сделку с твоим господином, а ты должен нас отвезти, оценить товар и доставить обратно в город.
— Ну, но помните, что от моей оценки зависит вся сделка.
— Помним. Но твой господин даст тебе мало или ничего. А мы будем помнить, что от твоей оценки зависело все, — вставил Кадмос.
— Пожалуй, ты говоришь мудро.
— У нас тут есть кое-что получше, по крайней мере на сегодня. — Зарксас поднял многообещающе булькающий бурдюк и подмигнул. — Из Тумугади. Лучшее вино!
Терон счел нужным проворчать, что единственное вино, достойное того, чтобы его пить, привозят лишь с острова Хиос, но тут же, не раздумывая, крикнул какому-то Такуру, велев ему следить за кораблем, а сам кивнул новым знакомым и направился в свою каюту на корме галеры.
Спускаясь, Кадмос еще раз взглянул на море и небо.
— Ну, сейчас плыть легко. Ветер попутный, умеренный, волна покорная. Но когда минем мыс Меркурия, все изменится. Придется поворачивать на юг, а к вечеру ветер стихнет.
— О? Такой ты знаток?
— Увидишь. Я больше тысячи раз ходил этим путем.
— А я три тысячи раз! Молод ты еще. И вот что я тебе скажу: нельзя предсказать, когда ветер переменится. Молись лучше, чтобы не подул самум. В это время года он любит налетать внезапно.
— Эх, не боюсь. Увидишь, вечером будет штиль.
— Тогда поработают гребцы! Этот скот сейчас отдыхает.