— Верно, еще ночью начнется штурм! — зашептались солдаты, когда сотник выскользнул из навеса и ушел.
— Ну да. Перед самым рассветом — лучшее время!
— В Иберии одному такому, Прокулу из нашего манипула, сто палок всыпали за то, что он в такое вот время тревогу не услышал. Мы все встали, а этот спал.
— Хе-хе! Крепко спал!
— Известное дело! А эти пунийские псы еще и уставшие, и голодные!
Кериза снова осторожно выглянула из бойницы. Узкая щель между вяло свисавшими мокрыми шкурами казалась лишь более черной полосой на темном фоне. Но все же ей показалось, что она различает слабый, металлический блеск доспехов затаившегося там лучника.
Она взяла лук, брошенный кем-то из спящих, тщательно выбрала стрелу, приложила к тетиве. Но натянуть лук у нее уже не было сил. До половины, до трети длины стрелы она оттягивала тетиву — дальше не могла. Почти с рыданием она отбросила лук.
— У меня нет сил! — пожаловалась она Кадмосу, который как раз подошел. — Я не могу натянуть лук! А там римлянин! Я знаю, где он спрятался! И не могу! Ох, Кадмос, у меня больше нет сил!
Кадмос машинально хотел обнять ее, утешая, но, почувствовав холод панциря, опустил руку. И с тревогой покачал головой.
Проходя через город, он повсюду видел признаки крайнего истощения. На улицах лежали люди, у которых не было сил дойти до своих жилищ, у колодцев они падали в обморок от жажды — не в силах вытянуть ведро. При виде его доспехов то тут, то там поднимались головы, раздавался хриплый, с трудом выстонанный вопрос о ходе битвы, о положении дел, и когда он отвечал, что штурм отбит, головы бессильно падали с вздохом минутного облегчения.
Да, все были измучены до предела. И сил не было. Кериза… что ж, она женщина. Лук тугой! А ведь еще утром мужчины, солдаты, не могли перебросить камень на этот таран. Онагры, особенно тяжелые, уже не работали. У расчетов не было сил натягивать канаты, заряжать снаряды. Завтра утром на мясо забьют последних трех коней! Но что это для стольких людей?
— Спи, Кериза, — обратился он к ней грубовато. — Сон придает сил. А я посторожу.
Но Кериза улыбнулась и отрицательно покачала головой. Она сняла шлем и с наслаждением подставила лицо ветру, дувшему с суши, — обычному, легкому, предрассветному ветерку. Ночная тьма сгущалась, но от этого лишь ярче, лишь чище горели в небе россыпи звезд.
— Спать? О нет! Пробуждение может стать мукой! К тому же я чувствую, что что-то случится! Впрочем, предчувствия — это глупости! Только… посмотри, Кадмос, как чудесно сияют звезды! Чувствуешь, какие запахи, какие ароматы несет этот ветер? Ночь чудесна, и жаль ее проспать!
— Жаль? Ночь для сна!
— Когда есть время! Но мы… Разве много еще у нас впереди таких ночей? Я лучше буду дышать и радоваться, чем отдыхать!
— Странная ты, любимая! — прошептал Кадмос и, словно лишь теперь осознав вопрос девушки, медленно добавил: — Да, верно, уже немного осталось дней и ночей! Хотя еще…
Он умолк, резко обернувшись к бойнице. Натренированный слух уловил тихий, ровный, нарастающий шум, приближавшийся в ночной темноте. Он понял.
— Идут! Значит, я был прав! Эта передышка должна была усыпить и ослабить нас! Они точно идут! К оружию! Эй, братья, к оружию! Штурм! Римляне идут! Штурм!
Он бросился вдоль стены, пытаясь разбудить солдат, спавших тяжелым сном изнеможения.
56
На узкой улочке, по которой Кадмос вел своих солдат на заслуженный отдых, рухнуло два дома, а вернее, лишь их стены, ибо остальное выгорело дотла от пожара, вызванного римскими зажигательными стрелами. Хотя местные жители усердно трудились, разбирая завалы, расчищенный проход был еще узок, и двум отрядам разминуться здесь было невозможно.
Кадмос тут же решил, что у тех, кто идет к стенам, преимущество, остановил своих людей, а сам встал у груды обломков, наблюдая за проходящими. Кериза держалась рядом, но молчала.
Кадмос не узнавал командира, дородного бородача, похожего скорее на ливийца, чем на пунийца, не знал и этого отряда, поэтому внимательно присматривался к людям.
Они ему не понравились. Хотя вооружены они были довольно хорошо, как и все организованные отряды, несшие постоянную службу, шли они медленно, почти нехотя, в молчании и с угрюмыми лицами. Так мог бы возвращаться отряд после поражения, после смертельной усталости, но никак не отдохнувший резерв, только идущий на позиции.
В рядах, состоявших из какой-то странной смеси человеческих рас, было немало женщин, но это уже никого не удивляло.
Внезапно Кериза беспокойно шевельнулась и схватила Кадмоса за руку. Но когда он вопросительно посмотрел на нее, она лишь отрицательно покачала головой. Однако она упрямо смотрела вслед проходящему отряду, и лицо ее было хмурым.