— Два года назад? У Крита? Верно! Какой-то выродок из самого Аида, должно быть, вел ту бирему! Как он умел использовать переменчивый ветер, как лавировал! Лучше меня!
— Так вот, той биремой правил я!
— Ты? Я поклялся наслать на того страшную смерть! Ну, я имел в виду капитана, а не рулевого! Так что живи. Эй, друзья! Этот достоин нас, он принят. А ты?
Идибаал, к которому был обращен вопрос, без слова взглянул на меч в своей руке и вдруг почти неуловимым движением метнул его в сторону. На палубе лежал конец какой-то оборванной веревки, и меч Идибаала пригвоздил ее, словно ядовитую змею.
— Достаточно, — с одобрением, причмокивая, кивнул Тридон. — Теперь ты.
Зарксас, не раздумывая, подошел к огромному негру, который только что с явным пренебрежением разглядывал рыбаков. Пират был на голову выше, тяжелее и мощнее.
— Красивый у тебя пояс, — проговорил Зарксас. — Отдай его мне!
— С ума сошел? Убирайся, дохляк, пока я добрый! А то переломаю тебе твои тощие кости, будешь плакать!
Не успел он договорить, как, подхваченный, закрученный и ошеломленный, с лязгом оружия рухнул на палубу. Он вскочил, изрыгая проклятия, но тут же снова покатился по доскам. Гибкое тело молодого рыбака кошачьим прыжком обрушилось на него, и они принялись бороться, кататься, сплетаясь в клубок, по залитой кровью палубе.
Но это длилось недолго. Через мгновение обездвиженный, прижатый лицом к доскам негр мог лишь браниться, пока Зарксас отстегивал и забирал у него пояс.
— Если бы не эти раны, — Зарксас спокойно показал ужасные, обильно кровоточащие рубцы от кнута Умана, — я бы с таким, как он, управился еще быстрее.
— Все трое достойны быть принятыми в нашу компанию! — решил Тридон. — Эй, друзья, выберите среди гребцов бывших пиратов и освободите! Остальные пусть отправляются в Аид вместе с этой посудиной! Что там есть ценного — перенести на нашу палубу, и отплываем! Делать нам здесь больше нечего!
8
Хотя Макасс и объяснял, и доказывал, что Кадмос не может вернуться раньше чем через семь-восемь дней, Кериза уже на пятое утро не выдержала и отправилась в порт. Но там никто ничего не знал и никого не волновала судьба какой-то биремы, ибо как раз в это время лодка из Утики привезла вести, которые заинтересовали всех и сильно встревожили купцов. Говорили, что Масинисса послал весь свой флот к Геркулесовым столбам, сговорился с пиратами с Балеарских островов и попросту перекрыл пролив и пути на запад. А ведь как раз со дня на день ожидали возвращения большого флота Клейтомаха из похода в Туманные моря. Он послал шесть галер — сила немалая, чтобы успешно отбиваться от пиратов, но против нумидийского флота это ничто.
Тут же стали вспоминать, кто ведет эти галеры, кто на них служит, и тревога росла среди моряков и их семей, ибо у многих там были близкие или друзья. Вспомнили и о триреме Сихарба, которая в месяц Тибби не вернулась из плавания, хотя шла всего лишь в Неаполь с пшеницей, и о необычайных бурях, что разметали флот Эшмуназара у Крита, и о диковинных огнях в небе, что видели рыбаки, и о морских чудовищах, о которых рассказывал старый Муттон.
— Пьяница! Болтает что попало! — попытался кто-то возразить, но его тут же заглушили криками. Нельзя пренебрегать такими знаками. Боги разгневаны, это ясно.
— У большого гелеполя сломалась главная балка, как только его попытались испытать.
— Глупости! Кто строил? Люди Седьяфона! Разве он хоть что-то сделал на совесть? Поставил старое, трухлявое дерево…
— Уж ты-то знаешь! Отборный кедр.
— А в храме Мелькарта баран, предназначенный в жертву, вырвался и убежал.
— О, это еще худший знак! Если Мелькарт не принимает жертв, значит, на море творится что-то недоброе.
— Нужны жертвы!
— Как же? Он ведь их не принимает!
— Значит, нужны другие! Или другим богам! Жрецы должны все объяснить.
Кое-где молодежь нехотя бормотала что-то при упоминании жрецов, но большинство с радостью подхватило мысль: жрецы должны все объяснить и подобающими жертвами отвратить злую судьбу.
Но прежде чем кто-либо решился идти в храм, в порт вошла военная галера и быстро, насколько это было возможно в переполненной гавани, устремилась к Котону. Какой-то старик, стоявший на носу, издалека кричал, торопя; тяжелые цепи с лязгом и плеском упали в воду, и галера исчезла в высоких воротах стены, отделявшей военный порт от торгового.
Но ведь она проходила мимо лодок и кораблей, а у каждого матроса или солдата в порту были знакомые или девушка, так что времени хватило, чтобы обменяться новостями. Вскоре весть облетела весь порт, ее повторяли с возмущением, удивлением, недоверием: