Несмотря на эти мысли, он, верно, уступил бы дочери, если бы не Стратоника. Та, уже свободно хозяйничая в доме, и слышать не хотела о сопротивлении воле жрицы. В возбуждении, от которого на ее щеках проступил густой румянец, она торопила Керизу, сама одевала ее и поучала, без сомнения, черпая из собственных воспоминаний.
— Надень эту столу. Она не должна быть в обтяжку, а то какой-нибудь разгоряченный мужчина еще порвет ее на тебе. И возьми этот темный плащ с капюшоном. Капюшон натянешь на лицо, когда будешь проходить через ворота, где горит много светильников. Там обычно стоят распутники, которые высматривают самых красивых из входящих и тут же увязываются за ними. А в священную ночь право выбора за тобой, а не за ними. Так что я тебе советую вот что: войдешь, прикрыв лицо, принесешь в жертву белого голубя… У тебя уже есть голубь? Нет? О чем ты только думаешь, девка? Конечно, и у ворот храма есть торговцы, но те дерут втридорога и часто обманывают. Подсунет тебе серого голубя, лишь мукой обсыпанного, а потом — позор и оскорбление богини. Вместо ее милости получишь несчастья на весь год. Ты должна купить голубя сейчас же, пока светло, и здесь, у знакомого торговца. Принесешь, значит, голубка в жертву и пойдешь вглубь сада. Но не к храму, не к домикам жриц и гедешотим, а налево, где большой фонтан, у которого всегда горит несколько светильников. Туда идут те, кто знает толк. Встанешь в сторонке, где густые кусты, и будешь смотреть. Выберешь себе какого-нибудь дюжего молодца, ударишь его цветком по плечу, и все. Дальше он сам будет знать, что делать.
Она возбужденно рассмеялась с явной завистью.
— Не забудь о благовониях. Лучше всего сандарак. Никаких драгоценностей. Это неосторожно. По глупым серьгам тебя потом может узнать какой-нибудь мужчина. А так быть не должно! Боишься?
— Боюсь, — прошептала Кериза. — Мне стыдно и… и страшно…
В ее голосе было столько искренности и еще детской наивности, что Стратоника, хоть и хотела было сперва посмеяться или даже рассердиться, смягчилась и вдруг решила:
— Я провожу тебя. До самых ворот. Мне-то в роще уже делать нечего, но до ворот провожу. А ну-ка, постой! Жрица Лабиту ведь велела тебе уговаривать подруг. Кого ты уговорила? Может, пойдете вместе? Так всегда легче, и многие так делают.
Кериза смутилась и тихо прошептала:
— Я… я никого не уговаривала. Мне было стыдно…
— О, это плохо! И жрицу разгневаешь, и богине не послужишь. Разве что… разве что собственным рвением загладишь вину. О, ты должна постараться. Стыдилась?
Девушка отвернула пылающее лицо.
— Ну, тогда эта жертва будет поистине угодна богине. Смотри, уже смеркается. Отец твой ушел, и правильно сделал, теперь наша очередь. О, Этибель уже бежит по лестнице. Эта уж точно с кем-то договорилась. Посмотри на ту сторону улицы. Хоть и закутались в плащи, а я их все равно узнала. Это старая Аристомаха ведет обеих дочерей. Ну, старшая уже в твоем возрасте. Пора им. А там Аристона, жена оружейника Никанора. Интересно, знает ли муж. Хо-хо, праздник сегодня будет и вправду необыкновенный. Смотри, сколько народу тянется к роще. Пожалуй, полгорода.
Люди из их квартала — женщины, скрывавшие лица под капюшонами плащей или шалями, нарядные мужчины, часто в венках, возбужденные и веселые, хоть и не пьяные, ибо пьяных жрецы в рощу не пускали, — тянулись к ближайшим, главным воротам. Но Кериза заупрямилась, и Стратоника, хоть и неохотно, согласилась свернуть в боковые улочки, чтобы обойти сады и войти через боковые ворота, со стороны священной лестницы, ведущей на Бирсу.
Кое-где их замечали, раздавались веселые крики, их звали вернуться и идти со всеми в рощу, но Кериза не слушала и быстро, без колебаний шла вперед.
Она простилась со Стратоникой у последнего дома и дальше пошла одна, уже смело и решительно, к воротам. Отсвет горевших там огней падал далеко вглубь улицы, и Стратоника без труда могла наблюдать за девушкой. Сперва с удивлением — что та все же решилась и идет так свободно, будто в порт за покупками, — потом с завистью. В садах уже пылали многочисленные огни, со всех сторон доносились звуки приглушенной музыки, оттуда уже веяло пьянящим, незабываемым духом этой единственной, головокружительной ночи. Вдруг Стратоника гневно фыркнула: она увидела, как Кериза, вопреки ее советам, прямо в воротах, при полном свете, сбрасывает с головы капюшон, а через мгновение сворачивает не налево, как она ее учила, а направо, к домикам жриц.
— Простибула! — со злостью прошептала она. — Лгунья! Как же она притворялась, что ей стыдно! О, уж она-то здесь хорошо знает дорогу! Жертву приносит! Вот именно! Туда идет, где подарки получит! Но погоди у меня! Дома мы еще поговорим! Даже я ей поверила! Ну-ну!