— Горация, я знаю тебя по термам! О, ты красива!
— Нет, нет! Я уже стара! Юлии семнадцать лет!
— Ты сама говорила, что у меня кривые ноги!
Сифакс, гогоча, принялся переводить выкрики женщин тем, кто не знал латыни, и вся толпа зашлась хохотом. Наконец Тридон прервал их:
— Довольно! Мы знаем, что о вас думать! А каковы вы, сейчас увидим! Эй, Телеф! Давай ту, первую с краю! Сорвать с нее все!
Юлия Децимия вскрикнула — коротко, с болью — и попыталась спрятать лицо в ладонях. Но это мешало Тридону.
— Не так! Выкрути ей руки назад и свяжи! Так! Ну что, друзья? Хороша? Может, эту за борт?
Но Кадмос возразил. Так нельзя. Они решили принести в жертву богам самую красивую. Эта хороша, но другая может быть еще краше. Боги могут счесть такую поспешность за неуважение и разгневаться еще больше.
Большинство пиратов согласилось с ним, и тотчас же вызвалось множество охотников помочь Телефу. После короткой возни, криков и сдавленных мольб все пленницы оказались обнажены и связаны.
Тридон медленно прошел перед группой, кивком указал на Прецию, Юлию и Клавдию и велел отвести их в сторону. Он обратился к банде:
— Ну, братья! Из этих выбирайте! Эти самые красивые!
— Нет! — вырвался чей-то дерзкий голос. — Это только у тебя такой вкус! Тебе лишь бы высокие да тонкие в талии! А я считаю, что вон та, маленькая, самая аппетитная, и богам она понравится!
— Пошел прочь, пес! Только эта, пухленькая! Люблю таких!
— А я вам говорю — эта! Точно такая же у меня была в Александрии, в лупанарии! Три мины серебром взяла, а стоила десяти!
Спор становился все более ожесточенным и горячим. Женщины, ожидавшие выбора и приговора, перепуганные, дрожащие, принялись стонать, истерически кричать и молить:
— Ох, скорее! Будьте людьми! Не мучайте нас так!
Внезапно Преция, пустая, легкомысленная Преция, рванулась, вырвалась у державшего ее Идибаала и подбежала к Тридону. Она кричала по-гречески, срывающимся голосом:
— Довольно! Я достаточно красива! Вы оскорбляете богов дальнейшими сомнениями! Я! Только я! Делайте со мной что хотите! Только скорее! А те… те пусть живут!
Тридон взглянул, сперва удивленно, но тут же все понял. Он раздумывал недолго:
— Хорошо! Ты сама этого хочешь. Богам это нравится. Но подумай еще. Твои подруги будут… хе-хе, составлять нам компанию, потом мы продадим их в Карфаген, откуда они за выкуп вернутся домой. А то, что поглотит море, — это уже навечно!
— Я знаю! — женщина смело смотрела ему в глаза. Связанная, нагая, с размазанной по лицу косметикой, она, однако, в этот миг держалась с достоинством, внушавшим уважение. — Я выбрала море!
— Вождь! — огромный Оманос, с выжженным на лбу клеймом раба-бунтовщика, ненавидевший все римское, протолкался вперед. — Раз она такая, отдай ее мне! Ты сам говорил, что мне положена награда! Я прошу эту!
— Нет! — коротко отрезал Тридон. — Получишь другую, а эта отправится в Аид, раз сама выбрала! Слушай меня, Посейдон, Мелькарт или как там тебя звать! Вот, мы жертвуем тебе достойнейшую! Прими жертву и дай нам за это плыть счастливо, согласно нашим планам!
— И не обдели нас добычей! — добавил Сифакс, но Тридон гневно оборвал его:
— Нет! Это уже зависит только от нас! Ну, бери эту девку за ноги! Так, вверх, и за борт! Прими, Мелькарт!
Сам он схватил женщину за волосы, без усилий вскинул ее, и вместе с Сифаксом они швырнули ее за борт. Толпа пиратов ринулась в ту сторону, внимательно наблюдая. Светлое тело тотчас же исчезло. Темная, непрозрачная вода сомкнулась почти без всплеска.
— Не всплывет!
— О, это добрый знак!
— Боги милостивы! Теперь нам будет сопутствовать удача!
Тридон еще мгновение смотрел на волны и, наконец, повернулся к перепуганным, потрясенным пленницам. Он зловеще улыбался.
— Ну вот, с этим покончено. Теперь разделим этих прекрасных девушек. Я, по праву вождя, беру эту! Ты, Оманос, имеешь право выбора! И ты, Кадмос! Как самые доблестные. Остальных разыграем по жребию. Хе-хе, полагаю, что прежде чем мы доплывем до Карфагена, не одна из вас еще позавидует той, что уже ничего не боится.
17
Боги, видимо, милостиво приняли жертву, ибо туман к вечеру начал заметно редеть, волна успокаивалась, и управлять галерой стало легче. А когда наступила ночь, сквозь редеющую пелену показалась луна.
— Доброе предзнаменование! — заключил Тридон, выйдя на палубу.
Кадмос вел корабль, старый Телеф надзирал за работающими гребцами.
— Боги милостивы к нам. Ну, теперь правь прямо на Карфаген. Сумеешь?