— Честные? Они?
— Я знаю, что говорю! Гончар тоже грязен, когда работает, но это не пятнает ни его мыслей, ни его чести. Была одна девка у того старого Никодема, что держал лупанарий за храмом Хусатона. Рабыня, каждый день сидела на табурете, а все же…
— Это та Метамира, в честь которой ты назвал лодку, — вдруг догадалась Кериза с непонятным для себя облегчением. Но тут же снова омрачилась, услышав ответ.
— Да, она. Я копил деньги, чтобы выкупить ее и жениться, но не успел. Я был в море, далеко, а тут какой-то сириец присмотрел мою девочку и купил. Я переломал кости этому Никодему, да что толку?
Он снова зашагал вперед, но продолжал говорить:
— Какой уж тут позор, если даже в храме Танит держат гедешотим. Никакое занятие не позорно, кроме… кроме как быть солдатом. Хотя и с этим по-разному бывает. Ну, поторопись, уже темно. Но мы, кажется, уже недалеко, да?
— Да, это уже наша улица. А вон там наш дом. Ты… ты войдешь со мной? Отец…
— Войду! — вдруг решился Кадмос. — Хочу познакомиться с твоим отцом. К тому же ты сама пригласила меня еще в порту.
3
Мастерская Макасса была во дворе, но жил он на самом пятом этаже огромного, похожего на улей дома. Это была настоящая развалюха, почерневшая и грязная; лестница, прилепившаяся к внешней стене, подозрительно скрипела под каждым шагом, но на это никто не обращал внимания. Почти все дома в бедных кварталах были такими.
Кое-где, особенно на нижних этажах, в окнах уже начали золотиться тусклые отсветы зажигаемых ламп. Этот слабый свет позволял лучше разглядеть ступени, но Кериза все же предупредила:
— Мы живем высоко, прости, но зато там и воздух чище, и вид у нас прекрасный. Дом напротив ниже, и над его крышей видна Бирса. Осторожнее, эта ступенька надломлена. Ох, нужно прижаться к стене, потому что Этибель идет с ведрами. Это моя подруга, она живет еще выше.
— А, Кериза, — окликнула та, — только возвращаешься? Значит, не слыхала, какой шум был в доме Герешмуна. Умереть со смеху… Ох, прости, я и не заметила.
Она окинула Кадмоса испытующим, почти кокетливым взглядом и сбежала вниз, позвякивая пустыми ведрами.
— Ты… ты тоже живешь так высоко, Кадмос? — смущенно спросила Кериза.
Рыбак рассмеялся.
— О нет. У меня… есть одна каморка, у самого порта, да я там редко бываю. Я бы без моря не выдержал. Мне нужны свобода, простор, движение.
— Да… Тяжело в такой тесноте, как здесь, — тихо, с явной тоской в голосе ответила девушка и быстрее зашагала вверх по крутой лестнице.
Кадмос нарочно медлил, чтобы в слабом свете, падавшем из окон, лучше рассмотреть девушку. Складная, смелая, пышущая здоровьем. Из-под туники порой мелькают ноги — изящные, но сильные. Вся она — словом, то что надо. Стройная, но не худая, гибкая, с красиво очерченными бедрами и грудью, а волосы, о, волосы у нее дивные. Она убирает их в узел, как гречанки.
Старик Макасс принял гостя без удивления, просто и дружелюбно. Когда же Кериза поспешила заверить, что Кадмос приберег для нее огромную мурену, такую большую, что хватит и на завтрак, каменотес еще больше просиял.
— Мурена? О, это лакомство! Где ж ты ее поймал, молодой человек? Говорят, их все труднее добыть.
Кадмос весело рассмеялся.
— Эх, так болтают те, кто боится ловить зубастых рыб. Кто ищет, тот всегда найдет. А эту я поймал в заливе за мысом Камарт. Знаешь те места, почтенный?
— Знаю где, хоть и не бывал там. Много моих стел стоит там на могилах вельмож. За мысом Камарт, говоришь? Это не так уж далеко. Разве ты не заплываешь дальше?
Рыбак чуть не обиделся.
— Я? Я бывал у Геркулесовых столбов, бывал на Эвксинском море, до самых берегов Колхиды доходил. Мало сыщется островов и заливов, где бы я не был. А в этом году, может, отправлюсь и в Туманные моря за оловом или еще дальше — за электром.
— Ого, да ты, я вижу, бывалый моряк! И это ты-то ловишь рыбу!
Кадмос вдруг нахмурился и махнул рукой.
— А что мне делать? Манят далекие моря, далекие земли, да как до них добраться? На такой лодке, как моя, и говорить нечего. Нужна хотя бы бирема. А где ее взять? Разве что в услужение к богатому купцу. С меня хватит! Ух, надолго хватит!
— А ты говорил о Туманных морях. Как же ты туда отправишься? Лишь самые богатые и отважные купцы шлют туда галеры. Да и то не поодиночке.
Кадмос кивнул, на этот раз с гордостью.
— Знаю. Но у меня будет своя галера. Море вознаграждает тех, кто его любит и верно ему служит. Вот и нам… нас ведь на лодке трое, мы друзья… вот и нам море подарило сокровище.