— Сходи утром и спроси его сам.
Этот совет Кадмос принял охотно, а вот предложение Зарксаса достойно завершить так подло прерванную ночь в винной или лупанарии отверг без раздумий. Ему тут же вспомнилась Херса, о которой так просила Кериза и для которой он ничего не мог сделать. Атия жадна, упряма и безжалостна. Как она смеялась, когда тот мясник тащил Херсу наверх! Наверняка содрала с него сиклей десять.
Надо будет все же проучить эту мегеру. Он соберет друзей, и под любым предлогом в этой дыре поднимется такая буча, что ни одного целого табурета не останется!
Тут, однако, Кадмос вспомнил то, на что вечером почти не обратил внимания. В винной у Атии сидели двое, вроде бы матросы. Огромные, мрачные детина. Они слушали его торг со старухой, за всем наблюдали, но ни один из них даже не притронулся к стоявшему перед ними вину и не проронил ни слова. Странные какие-то гости. Наверное, хозяйка наняла их следить за порядком — вышвыривать буянов и взыскивать плату. Значит, будет знатная, славная драка!
Утром он, однако, поспешил на улицу Каменотесов, радуясь предлогу. Но его ждало разочарование: Керизы он не застал. Она с самого утра убежала во дворец Гасдрубала-шалишима. Ибо хоть жена военачальника, Элиссар, и добра, и снисходительна, и обращается с людьми лучше всех в Карт Хадаште, но раз уж она позвала, долг парикмахерши — быть там с утра и ждать, пока госпожа проснется. Керизу так воспитали, и так она понимала свои обязанности.
На вопрос, заданный Кадмосом, Макасс ответил не сразу. Он медленно и тщательно тесал огромный блок, из которого уже проступал мотив какого-то фриза, и морщил лоб, словно колеблясь или собираясь с мыслями. Наконец он отложил долото и тяжелый молот из твердого дерева, вытер руки и сел на обрабатываемый камень.
В огромной мастерской-сарае никого не было, но Макасс все равно понизил голос и жестом велел Кадмосу сесть рядом. Лишь тогда он пробормотал:
— Так я тебе посоветовал? Хм, по правде говоря, это у меня вырвалось. Если бы я подумал, то не сказал бы. Ты просто застал меня врасплох тем, что ты и Кериза… Ну, ладно. Не понял? Хм, а ты вообще, моряк, рыбак, человек, так сказать, перелетный, как птица, — ты смотришь, слушаешь, знаешь, что происходит?
— Как это — что происходит? Где?
— Ну, у нас, в Карт Хадаште. Да и в мире тоже. Потому что это связано, парень, это все между собой связано.
— Что я должен знать? Есть Рим…
— Который все растет, становится все сильнее и все более жаден, — перебил Макасс.
— А пусть он там лезет куда-нибудь в Иберию или Македонию. Чем дальше от нас, тем лучше.
— Так ты думаешь? Ну, а здесь, поближе, в Африке, что ты видишь?
— У нас, что ли? Да вроде… вроде все хорошо. Город растет, строится, кораблей все больше, движение в порту все оживленнее…
Внезапно он что-то вспомнил и, хоть и неохотно, добавил:
— А еще и вооружается город, аж зло берет смотреть. Этих машин столько уже понаставили, что и свободного места у стен не осталось. Говорят, старые стойла боевых слонов полны доспехов и всякого военного снаряжения.
— Верно. Так и есть. Но как ты думаешь, зачем все это?
Кадмос неприятно усмехнулся.
— Зачем? Это и ребенок знает. Седьяфон держит большие кузницы и кует оружие, а его тесть, суффет Гасдрубал, покупает. А город платит!
— Легко ты это себе объясняешь. А как же второй суффет, Абибаал, а как же военачальники: Гасдрубал и Карталон? А Совет Тридцати? А Совет Ста Четырех? Так просто, без причины, соглашаются на такие огромные расходы?
— Э, известно, богач с богачом всегда договорится.
Макасс покачал головой.
— И да, и нет. Конечно, там много родства, всяких тихих сговоров, грязных делишек… Но и зависти много, и ненависти, и желания насолить друг другу. Все не так просто. Должны быть причины, если все власти согласны на такие траты. И армию увеличили.
Кадмос неохотно хмыкнул и невольно дотронулся до головы. В прошлый свой приезд в город у него в винной приключилась стычка с парой солдат, и он вспоминал об этом со злостью. Тем более что солдаты, два авзона, Негир и Знакес, оказались сильнее троих рыбаков и вышвырнули их из винной. Поэтому Кадмос нетерпеливо буркнул:
— Долго и мудрено ты говоришь, почтенный Макасс. А я люблю просто и ясно. В чем дело?
Старый каменотес с укором покачал головой.
— Просто и ясно. Видно, что ты никогда не занимался политикой. А она запутана, как твои сети после шторма, мутная и грязная. Хочешь, значит, просто? Ну, попробую. Хм… ты говоришь: Карт Хадашт уже забыл о поражении и богатеет. Это правда. Но не только ты это видишь — Рим тоже. Как думаешь, зачем сюда прибыло посольство с сенатором Катоном во главе? Им, по сути, и сказать-то было нечего, они только все осматривали и выведывали. А римских шпионов в городе полно. Они все знают. Ты говорил об Африке, но видишь только наше государство. А Египет? Слаб, во всем уступает Риму. А Нумидия? Что скажешь о Нумидии? Зебуб и все злые духи держат на свете этого пса, Масиниссу, будто он никогда и не сдохнет! А он умен! Проклятие, как умен! Как он расширяет свое царство, как набирает силу! После той войны, которую римляне, может, только благодаря его помощи и выиграли, он отнял у нас Ливию, Эмпории, столько городов! А теперь снова требует Табраку и Тене! И у него всегда так: начинает с малых требований — а отхватывает много.