Он отдыхал и тешился мудростью своих размышлений. Надо жить - как все живут. Простой, обычной жизнью. Завести знакомых, ходить в гости, развлекаться, читать газеты и переводные романы. Что ещё? В конце концов он устроился лучше других. Лекции дают ему кусок хлеба. Украинизация будет продолжаться ещё года два-три, потом он поступит на службу. Он будет учительствовать тут в городе, а это сделать легче всего, нужно только углублять знание языка, становиться настоящим спецом. Он курил и в тучах дыма видел свою спокойную будущность.
VI.
Через два дня Степан впервые пошёл на дневное свидание с Зоськой. Войдя в небольшую комнату, наполненную специфическим запахом женщины—пудры и одеколона, он невольно заволновался. Но вдохнув этот хмельной воздух, почувствовал себя лёгким и бодрым. Быстро оглядев комнату, он увидел и Зоську, фигура которой исчезла за газетой. Она делала вид, будто читает и не слышит его шагов. Только две ножки, обутые в тонкие туфельки, свисали от колен вниз из-под края тёмного платья.
— Панна Зося, — молвил он важным басом, — пожалуйте заниматься.
Она молчала. Тогда Степан вырвал из рук газету.
— Осторожней! — воскликнула она.
Он на мгновенье остановился, увидев её в одном платье, без шляпы и пальто.
— Чего ты смотришь? — спросила она. — Где же книжки?
Он опустился к её ногам, обвив ей колени.
— Зоська… это ты?.. — шептал он. — Зоська, ты моя?.. Немного погодя, Зоська говорила печально:
— Ты быстро просветил меня, божественный.
Он был счастлив. Хотелось шутить.
— Да что же тут учить? — ответил он.
— Ты испортил меня, — говорила она. — Теперь я пропащая.
— Сама виновата, — сказал он. — Зачем было закрываться газетой?
Зоська махнула рукой.
— А всё равно! Ты что хотел рассказать мне?
- Я?
— Ты же говорил, что сядешь около меня и расскажешь.
Он вспомнил.
— Это ерунда! Впрочем, расскажу, если хочешь. — Ей-богу, пустяки! В прошлом году я был студентом…
— Знаю, — сказала Зоська.
— Разве? По глупости начал писать рассказы…
— Знаю.
— Откуда? — удивился Степан.
— Ты ж читал в институте. На вечере.
— Неужто ты была?
— Я и цветок тебе бросила. Только ты не поднял.
— Это ты?!. Дорогая!
Он обнял её, утопив в поцелуях окончанье рассказа.
Расставаясь с Зоськой, он думал: «Сама судьба свела нас. Это чудно».
Встречались они дважды в неделю: в среду и пятницу. Кроме того, по отдельному условию, должны были ходить в кино, на выставки и в театры.
Вернувшись, юноша получил необычайной формы конверт и прочёл, что сборник его принят, Главлитом разрешён, гонорар причитается в размере трёхсот пятидесяти рублей, и договор для подписания прилагается.
Степан прочёл его и кинул на стол. Ведь собрался он избавиться от писательства, — так нет, само привязывается!
«Снова морока», — подумал он.
VII.
Литературная жизнь начинается там, где есть люди, умеющие всё время говорить о литературе. Конечно, не о литературе как таковой, а о мелочах быта писателя, профессиональной стороне.
Литература складывается из творчества, литературная жизнь — из разговоров литераторов. И на их устах каждый факт жизни волшебно становится литературным фактом, анекдот — литературным анекдотом. Калоши — литературными калошами, как будто все члены его тела имеют волшебную власть придавать своим вещам ощущение литературной ценности. Легенды о богоравных певцах, которые получали за песни ласку деспотов, царевен и состояние, нигде так мощно не звучат, как в сознании писателей, готовых без жалости глаголом сжечь сердца людей. И наплевать, что сердца эти под влиянием библиотек становятся с каждым разом огнеупорнее: писатели упрямо живут надеждой на свою избранность, на исключительное отношение к себе, на исключительные функции свои, оживляя в пережитках прошлого корень творческого порыва. И хотя как ни нудна и ни надоедлива эта бесконечная лента литературных новостей — кто что пишет, кто что думает, кто что про кого сказал, кто кого собирается ругать или хвалить, куда кто едет отдыхать и сколько зарабатывает, — от шуршания всего этого возникает родной дух настоящей, не кустарной литературы, дух скрытого соревнования, и в контуре этой ленты и лежит та среда, где литературные вояки собираются и курят трубки мира перед дальнейшим походом.