Девушка слезла, отошла на пару шагов и теперь таращилась на Вадима черными влажными глазами.
— Может, зайдешь на бокал чаю? Если уж подвезти не побрезговал… вот мой подъезд, крайний, — она махнула на дом с трещиной. — Третий этаж, квартира пятнадцать. Там рисунок…
Встретившись взглядом с Вадимом, она потупилась, пожала плечами.
— Ладно. Спасибо тебе огромное! Бывают же в жизни чудеса! Все, пока… И еще раз спасибо.
— Ну, до свидания! — пробормотал Вадим и поспешил убраться из этого ужасного места.
Вырулил со двора, проехал метров двести, и ему снова показалось, что он заблудился. Вдоль дороги выстроились типовые обшарпанные хрущобы, перемежавшиеся двухэтажными бараками. Ни одной высотки. Ни одного билборда. Ни единой рекламной вывески. Тут же парк должен быть, завод! Вот ведь пердь, всем пердям пердь!
Накренившиеся серые столбы вдоль дороги. Оборванной струной провис кусок провода. Только сейчас Вадим обратил внимание, что нет машин, как после моста не было, так и нет. Оно, конечно, здорово, но куда все подевались? Что, день борьбы за чистый воздух? Пятиминутка ненависти к двигателям внутреннего сгорания? И биомасса на улицах… господи, ну и рожи! Даже не рожи — рыло, одно на всех. Одинаковые сгустки протоплазмы, семенящие, сутулые, рвань и срань. И все глядят с ненавистью и страхом. Замирают, когда он проезжает мимо, шепчутся. Мальчишки-бомжи бросили свои игры и словно окаменели, вытянув головы на тонких шейках. Словно перед ними не мотоцикл, а летающая тарелка.
Что за дурацкий розыгрыш?!
А впереди — о Господи! — повозка! Нет, телега, наспех сколоченная из досок. Грязная рыжая кляча обмахивается хвостом, прядет ушами. Цирк, что ли, приехал? Ролевики захватили власть?!
А в повозке…
Чтобы не разбиться, Вадим притормозил и вперился в это чудо. В повозке — пятеро лохматых мужиков с ружьями. Один погоняет лошадь, четверо переговариваются. Черный, бородатый, похожий на цыгана, оскалил щербатую пасть и потянулся к карабину, но сотоварищ остановил его, положив руку на плечо.
Какие фактурные типажи, подумал Вадим, достал мобильный, чтобы их сфотографировать, но телефон выключился. Очевидно, разрядился. И часы, «Ролекс», присланные отцом из Германии, стали.
— Это кино снимают, да? — обратился Вадим к проходящей мимо пожилой женщине.
Она отшатнулась, ссутулилась и, оглядываясь, засеменила к домам. Ну, что за народ! Выделив в толпе трех более-менее чисто одетых девчонок, Вадим подкатил к ним и спросил:
— Девочки, — их лица побледнели и вытянулись, говорить Вадиму расхотелось, но он закончил упавшим голосом, — подскажите, пожалуйста, который час.
Ближняя, с отвислым животом и тонкими рахитичными ножками, заблеяла:
— Маленький чпок два эс-грамма, большой — четыре.
— Время сколько? — заорал Вадим и постучал по остановившимся часам. — Да что, неужели у вас ни у кого нет мобильного?!
Две девчонки бочком, бочком стали пробираться к подворотне, рахитичная не двигалась. Она смотрела на Вадима как мышонок на удава, и ее воспаленные глаза наполнялись слезами. Наконец ее ноги подкосились, она села прямо в грязь и заголосила:
— Не трогайте меня! Я жить хочу! Я… я больная! У меня сифилис, он заразный. От него умирают!
Вадим попятился, оседлал мотоцикл и рванул прочь, рискуя разбиться на раздолбанном асфальте. По сторонам он старался не смотреть. Он хотел скорее попасть в более-менее знакомый район, чтобы перевести дыхание. Но трущобы все не заканчивались и не заканчивались. Напротив, начали попадаться дома с проваленными крышами и выбитыми стеклами, там, где квартиры были обитаемыми, из окон торчали ржавые трубы печей. И вдруг. Посреди этого. Невероятно! Ильич! Серебрянкой крашенный. Прямо в бывшем сквере! Вадим остановился. Ильич был родной, знакомый, привет из прошлого. У Горбушки он, что ли, стоял раньше? Вадим смотрел только на него. И пытался рассуждать. Кавардак начался, когда ему встретилась кучерявая брюнетка. Она-то и должна все объяснить.
* * *Найти ее двор не составило труда. Вадим забежал в подъезд. Там прямо у двери, опершись на облупленную стену, сидя спал вонючий бомж. Под его штанами расползлась лужа. Бомж то и дело всхрапывал и сучил ногами. Косясь на него, Вадим едва не споткнулся о ступеньку. Удержался. Странно, что бомжа никто не гонит.
На площадке по пять квартир, значит, пятнадцатая на третьем этаже, крайняя справа. Ни на одной двери не было номера — приходилось считать, поднимаясь, и мысленно развешивать номера. По идее эта, украшенная схематично нарисованным членом и соответствующей надписью внизу. Н-да-а, девушка, любят тебя соседи!