Кафран оскалил зубы:
— А я-то думал: «Какой приятный молодой человек!» В конце концов с волка всегда спадает овечья шкура. Но вы кое о чем позабыли, мой юный, порочный друг. Вы не можете причинить вред мне или моей дочери. Кардинал запретил подобные шаги. Если, конечно, он недавно не снял этот запрет.
— Не снял, — спокойно подтвердил я. — Я имел в виду совсем другое.
— Тогда что ты имел в виду, мудила, прошу прощения за грубость?
Я с улыбкой подался вперед.
— Кафран, я не причиню вреда вашей дочери. Даже за все богатства мира я не тронул бы и волоска на ее голове. Но я могу украсть ее у вас. И я сделаю это, если вы откажетесь договориться со мной по-хорошему.
— Украсть? Вы имеете в виду похищение, мистер Райми?
— Нет, мистер Рид, я имею в виду брак.
— Брак? — недоуменно вытаращился он.
— Я намереваюсь жениться на вашей дочери, — пояснил я. — Вы сами видели, какими глазами мы смотрели друг на друга, как только я пришел. Мы встречались раньше и, что бы мы ни говорили, мы оба помним эту встречу и связавшие нас интимные переживания.
— Какой страховой агент так поступает! — шепотом возопил он.
— Страховой агент, который умеет пользоваться любым подходящим случаем, — твердо заявил я. — Когда я сюда приехал, я не знал, что Ама — ваша дочь. Я даже не знал, как ее зовут. Но теперь я все знаю и собираюсь обратить это знание себе на пользу. Видите ли, я убежден, что мы с Амой созданы друг для друга. Нас тянет друг к другу как магнитом, такое со мной впервые. И, даю руку на отсечение, с ней — тоже. Мы — идеальная пара. Она меня любит. Или полюбит, если дать ей время и шанс. Более того — думаю, она в меня так влюбится, что покорится всем моим желаниям. И если я уеду из этого города и отправлюсь в какую-нибудь проклятую Богом дыру, где вы меня в жизни не найдете, она последует за мной. В таком случае вы ее больше не увидите, Кафран. — Я улыбнулся. — Или мне следует называть вас папой?
— Ты рехнулся, — прошипел он.
— Может быть. Но загляните мне в глаза. Загляните в глаза Амы. Вы увидите правду.
Последовав моему совету, он покосился в тот конец зала, откуда наблюдала за нами Ама, иронично хмуря лоб, удивляясь, почему фокус застопорился на середине. Вновь обернувшись ко мне, Кафран облизнул губы.
— Она меня никогда не бросит, — заявил он. — Мы слишком близки. Даже если вы поженитесь и… Нет, она никогда не уедет. Никогда.
— Вы в этом уверены, Кафран?
— Уверен.
Я пожал плечами.
— Что ж, может, это действительно так. Вы ее дольше моего знаете. И лучше. Может, она и останется со своим добрым стареньким отцом, что бы ни говорил ее молодой муж. По, Кафран, разве вам не хочется знать наверняка? Разве вам не хочется гарантировать ее долговременную преданность? — Я улыбнулся своей самой коварной улыбкой, а затем, откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу, стал ждать его окончательного решения.
Он глядел в пол. Его ногти впились в мой палец. Правая рука повисла над ручкой гильотины, ожидая приказа от мозга. Клиенты ресторана удивленно разглядывали нас, перешептывались, чувствуя повисшее в воздухе напряжение, понимая, что фокус может кончиться плохо, предвкушая маленькое занятное кровопролитие.
Кафран поднял голову. Улыбнулся.
— Вынужден признать, Капак, что это без преувеличения самый блестящий пример навязывания добрых услуг, какой я встречал в жизни. Примите мои поздравления. Ваш учитель вправе вами гордиться. — И он надавил на рукоятку. Я машинально выгнулся на стуле, уже мысленно видя свой перерубленный надвое палец, разлетающиеся брызги крови, гарпий и вампиров, жадно присосавшихся к моим жилам.
Нож просочился сквозь мой палец и, не причинив вреда, опустился на нижнюю доску гильотины. Публика ахнула, а затем, когда я вынул из отверстия мой невредимый палец и согнул его, разразилась бурной овацией. Кафран приосанился, поклонился, выслушал аплодисменты и уселся рядом со мной.
— Ну-с, — заявил он, пряча в карман свое магическое приспособление, — где бумаги, на которых вам нужна моя подпись? — Пауза. Обаятельная улыбка. Палец, с дружеским упреком треплющий меня по подбородку. — Сынок.
Поблагодарив Кафрана за обед, я обменялся с ним рукопожатием в честь нашего договора и удалился. Он все еще качал головой и печально улыбался, разрываясь между отвращением и уважением ко мне.
Снаружи ожидала Ама. Она стояла, скрестив руки на груди, серьезная, как судья, собирающийся огласить приговор о повешении. Я подошел к ней. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга, сомневаясь сами в себе. Я понимал, что она запросто может оказаться лучшим киллером Кардинала, получившим задание соблазнить и убрать некоего Капака Райми; она понимала, что я могу оказаться верным лакеем Кардинала, посланным исправить вчерашнюю оплошность. Ни один из нас не знал, что воплощает в себе другой — любовь или смерть. Ни один из нас не знал, что тут сказать и сильно ли мы рискуем. Это было бы даже смешно, если бы на кону не стояла моя и ее жизнь.