Дома
После того как мы попили чай и побеседовали, я почувствовал невыносимую усталость. Глаза слипались, и мне приходилось прилагать значительные усилия, чтобы держать их открытыми. Старуха ухмыльнулся своим беззубым ртом и указал на небольшую дверь в самом углу комнаты, сказав, что там для меня готова постель. Я встал и медленно, словно в полудреме пошел в указанном направлении. Взявшись рукой за ручку двери, я толкнул. Дверь скрипнула, но не поддалась, я навалился всем телом, дверь распахнулась, и я провалился внутрь. Когда глаза освоились в темноте, я огляделся вокруг, и в удивлении замер - это была моя собственная комната в городской квартире. Единственным отличием были обои. На обоях был нарисован сумасшедший спиралевидный рисунок фрактальной структуры. Стоило сосредоточить на нем взгляд, как моё тело само превращалось в спираль и начинало раскручиваться, растворяя в себе всё внешнее и внутреннее, превращая пустоту, изначальный хаос небытия. Нет, лучше на стены не смотреть, да и на пол тоже. Снова невыносимо захотелось спать и я, не раздеваясь, лег в постель, укрывшись покрывалом с ног до головы. Мгновенно я погрузился в сон, липкое сновидение на грани кошмара. Я был на работе, сидел за своим компьютером и смотрел в монитор. Дверь постоянно открывалась, входили какие-то люди, и каждый раз чего-нибудь приносили, прибор, системный блок, принтер или что-то еще. Все это они ставили на свободные места на столах, когда место закончилось, они начали складывать все прямо на пол. Вещей становилось все больше и больше, свободного места все меньше и меньше. Скоро они уже с трудом перемещались в пространстве офиса. Я заподозрил неладное, но продолжил работу - это же рабочий день и я должен делать свое дело. Через некоторое время все было завалено компьютерной техникой. Я встал со стула и попытался выйти, маневрируя между множеством коробок. Я преодолел половину пути и обнаружил, что дальше сплошной завал. Тут грузчики открыли люк в потолке и начали сбрасывать коробки сверху. Я кричал им, чтобы они прекратили, но они продолжали свою работу. Свободного места оставалось все меньше и меньше, уже становилось трудно дышать. Я понял, что пропадаю, и громко закричал. Я кричал и кричал, пока не сорвал голосовые связки, из горла теперь раздавался только хрип. В изнеможении я рухнул на груду оборудования и тут заметил непонятную тень, которая находилась где-то рядом, но не в пространстве офиса. Я сконцентрировал своё внимание на этой тени и понял, что это Фася. Однажды когда мы возвращались от Фаси, Фикс сказал мне: "Фася - настоящий друг". Я ответил, конечно, Фася настоящий друг, по-другому быть не может. Я всегда знаю, что Фася где-то рядом, на соседней улице, или в Университете, или на Белом Море. Я чувствую это. Сконцентрировавшись на фигуре, я очнулся от сна. Фигура на самом деле была не Фасей, а большим цветком, стоящим у окна. Я посмотрел на стены, и увидел на обоях странный спиралевидный свастикообразный узор. Уснуть здесь было большой ошибкой, чуть не стоившей мне жизни. Все это походило на одну огромную ловушку. Комната перемещалась в пространстве, ее стены тихонько подрагивали. Я сел на кровати и посмотрел вниз. Ноги не доставали до пола, да и сам пол находился где-то далеко внизу, на космическом расстоянии. Закрыв глаза, я прыгнул вниз. Прыжок длился бесконечно долго и одновременно бесконечно быстро. Когда он закончился, я открыл глаза и посмотрел на кровать. Кровать была нормальных размеров. Я направился вперед к двери, открыл её и попытался в ыйти. Пройдя через дверной проем, я снова оказался в той же самой комнате. В отчаянье я открыл окно и выпрыгнул наружу, но и это не помогло, я снова был в собственной комнате. Ловушка захлопнулась, пространство циклически замкнулось, и снаружи не было ничего, самого понятия снаружи вообще не существовало. Выход должен был быть, дорога из желтого кирпича не могла закончиться так быстро. Я себя заставлял думать, совершая броуновское движение от стены к стене. Ничего не приходило в голову, все понятия в этом мире не могли выйти за его пределы. Все слова описывали лишь предметы в комнате, не было никакой зацепки, никакой уловки, чтобы выйти наружу. Мне снова захотелось спать. Наверное, нервное. Меланхолическому темпераменту вообще свойственно впадать в спячку при обнаружении непреодолимых трудностей. На кровати спать было нельзя, я прекрасно это усвоил, следовательно, можно было спать под кроватью. Я залез под кровать и свернулся в клубочек. Я осмотрел местные достопримечательности. Под кроватью было пыльно, лежало много проводов, клюшка и обглоданная собакой кость. Здесь было уютно, так как присутствовал внешний мир в виде комнаты, поэтому мирок "под кроватью" был разомкнутым и приятным. Можно было бы здесь поселиться, и тихо мирно прожить оставшееся время. Так я и лежал бесконечно долго, в странном замедленном ритме. Вечность спустя стены кровати начали пульсировать, временно сокращаясь и опять восстанавливая свои размеры. Этими пульсациями меня прижало к стене. В стене было небольшое отверстие, я подумал, что его прогрыз хомяк. Кровать начала п рижимать меня к отверстию, пытаясь выдавить через него наружу. Отверстие было непропорционально меньше меня, через него не смогла бы пройти наружу даже моя рука. Давление усилилось и дальше я помню только боль и ощущение бесконечного красного цвета. Очень острую боль, невыносимую боль.
Снова в путь
Боль исчезла так неожиданно, как садится солнце на экваторе. Я почувствовал, что скатываюсь вниз по наклонной поверхности. В детстве у меня был закадычный друг, с которым мы проводили большую часть свободного времени. У него о Фасе осталось только одно воспоминание, то, как он скатился, сидя на Фасе, с горки. У большинства других людей вообще нет никаких воспоминаний о Фасе, но у меня таких воспоминаний полно и поэтому я знаю, что Фася существует. Наклонная плоскость закончилась, в глаза ударил яркий свет, и я вылетел наружу. Пролетев еще некоторое расстояние вниз, я упал, ударившись задом о землю. Глаза резало от солнца, было больно и неприятно. Как все-таки жесток окружающий мир, то ли дело сидеть под кроватью. Я вспомнил о славном, бесконечно-вневременном существовании в подкроватье и громко разрыдался. Тут мне на голову упал мой рюкзак, и стало еще больнее и еще неприятнее. Я посмотрел вверх, не упадет ли на меня еще что-нибудь, и увидел, что я выпал из большого дупла находящегося в нескольких метрах от земли. Я выпал из дупла, из дупла дуба. Свалиться с дуба - хорошее продолжение путешествия. Я встал, взвалил на плечи рюкзак, протер кулаками глаза и пошел через кусты по направлению к виднеющемуся неяркому сиянию желтоватого света. Я снова был на дороге, ведущей в небеса, - на дороге сделанной из желтого кирпича. Неплохо было бы перемещаться по дороге с помощью транспортного средства, например, на желтой подводной лодке. Но где же ее взять, эту лодку. Солнышко приятно грело в спину, как все-таки хорошо жить на белом свете летом. Особенно если в желудке сосиска, а ты не круглая сирота. Вдоль дороги росли могучие древние дубы, что удивительно для северной местности. Еще несколько километров и я достигну желаемой цели. Тут до моего носа донесся странный запах, очень неприятный запах. С каждым шагом этот запах усиливался и скоро стал попросту невыносим. Я зажал нос рукой и упорно продвигался вперед. Бывшее таким ласковым солнце, теперь раздражало, казалось, что его тепло только усиливает неприятный запах. Словно бы все вокруг было пропитано гнилью и разложением. Я едва сдерживал позывы рвоты. Желудок был пустой, никакая сосиска в нем не плавала, но его словно выворачивало наизнанку. Когда запах стал совсем невыносимым, из-за поворота показался источник - огромная куча гниющей капусты. На самой вершине огромной кучи лежал гигантских размеров дракон. Его золотая чешуя ярко блестела на солнце. Дракон спал. Воздух с шумом вырывался из его ужасной пасти, сметая на своем пути гнилые куски капусты.