И если хороши все плоды Жизни, значит, прекрасны и те формы, которые она выбирает и которые мы отменить не в силах.
Сейчас к Доримару движутся наши древние враги. Почему бы не превратить необходимость в добродетель, не открыть настежь ворота, не принять, их как друзей.
Вначале сенаторы пришли в ужас.
Но в результате побеждает сильнейший. А сильнейшим был Амброзий Джимолост.
Когда Сенат принял решение, он обратился к пребывавшему в ужасе населению на рыночной площади и уже к ночи успокоил запаниковавшую толпу, убедив граждан принять то, что уготовано Доримару.
Наиболее пылкими его сторонниками оказались Себастьян Головорез и недостойная Распутница Бесс.
Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день господин Амброзий превратится в демагога и с помощью грубияна матроса и простой горожанки будет уговаривать граждан Луда открыть настежь городские ворота и встретить фейри хлебом и солью?
Город украсили флагами, на окнах появились гирлянды из плюща герцога Обри, западные ворота распахнули настежь, люди вышли на улицы встречать гостей.
Сперва до ушей их донеслись звуки сладостной бравурной музыки, затем топот множества ног — и в город хлынула армия захватчиков, подобных несомым ветром листьям.
Наблюдая за происходящим, господин Амброзий вспоминал гобелены в Ратуше, и впечатление, которое они производили.
Позади батальонов одетых в панцири мертвецов шествовали три старика гигантского роста, чьи длинные седые бороды свисали ниже поясов. Их длинные одеяния были расшиты золотом и драгоценными камнями, складывавшимися в странные эмблемы, за ними вели мулов, груженных сундуками из кованого золота. Среди толпы распространился слух, что эти трое и есть питающиеся бальзамом жрецы Солнца и Луны.
Шествие замыкал на рослом белом коне господин Натаниэль Шантеклер, а рядом с ним ехал Ранульф.
То, что произошло потом, после того как войско Фейри вступило в город, похоже, скорее, на предание, чем на историю.
Деревья вдруг оделись листвой, мачты находившихся в гавани кораблей покрылись цветами, в тот день и в ту ночь петухи ни на минуту не умолкали. Из-под снега выглядывали фиалки и анемоны, матери обнимали умерших сыновей, а девушки — утонувших в море любимых.
Однако уверенным можно быть только в одном: окованные золотом сундуки вмещали древний дар земли Фейри Доримару. Плодов хватило и еще осталось не только на послеобеденное угощение сенаторов, но и на каждый дом в городе.
Глава XXXI Посвященный
Вас, возможно, удивит, что столь выдающаяся роль выпала на долю человека, обладающего массой недостатков, отнюдь не героя. Однако высший духовный путь не всегда предначертан самому сильному или добродетельному.
И хотя герцог Обри назначил его своим представителем и посвятил в Древние Мистерии, господин Натаниэль остался самим собой — переменчивым, как дитя, и частенько неразумным. Не покидала его и меланхолия. Посвящения в Мистерии не делают человека счастливым. Возможно, их самая последняя тайна совершенно безрадостна… или же ее так и не открыли господину Натаниэлю.
Как ни странно, новые почести не приободрили его, он даже ощущал неловкость.
Когда жизнь снова вернулась в свою обычную колею, господин Амброзий явился вечерком к господину Натаниэлю.
Некоторое время они просто молча попыхивали трубками, а потом Амброзий спросил.
— Что ты думал об Эндимионе Лере, Нат? Надеюсь, он действительно был двуличным негодяем?
Натаниэль помолчал и в раздумье ответил.
— Полагаю, что так. Я прочитал отчет о его процессе, по-моему говорил он искренне. И все же в душе его таилось некое зло, которым он заражал все, к чему бы ни прикасался… даже плоды фейри… даже герцога Обри.
— А в каком духовном грехе он, по-твоему, признался?
— По-моему, — неторопливо проговорил господин Натаниэль, — он мог осквернить священные предметы Мистерий.
— А что это за предметы, Нат?
Натаниэль усмехнулся:
— Жизнь и смерть, насколько я понимаю.
Он терпеть не мог расспросов на подобные темы.
Господин Амброзий по некотором размышлении проговорил:
— Однако любопытно, почему, нападая на тебя, он всегда губил собственные цели.
— Да, — воскликнул господин Натаниэль, — и в самом деле любопытно! Все, что он делал, приносило эффект, в точности противоположный тому, который он ожидал. Он боялся Шантеклеров, старался избавиться от них, и потому отправил Ранульфа в страну Фейри, откуда никто никогда не возвращался. Он так скомпрометировал меня, что я вынужден был покинуть Луд, и Эндимион Лер решил, что устранил меня со своего пути. Но тем самым лишь ускорил собственное падение. Вынужденный оставить Луд, я отправился на ферму, где и обнаружил написанный старым Тарабаром обвинительный документ. То, что Ранульф отправился дальше, заставило меня последовать за ним, и именно поэтому я вернулся в качестве представителя герцога Обри. — И он вновь смущенно рассмеялся, а потом сказал: — Герцога, как ни пытайся, не обойдешь.