Вернулся он уже с этюдником. Мгновенно развернув все свои принадлежности, он бросил Клаудии короткое "Пожалуйста, не двигайся" и начал рисовать.
Работа заняла едва ли больше получаса. Клод ощущал тот редкий прилив вдохновения, когда казалось, будто душа отъединяется от тела и начинает творить сама, как ей заблагорассудится. Ему казалось, что вот он, весь мир, на кончике его кисти, которой он творит свою реальность, совершенно особенную и неповторимую. Едва последний мазок лег на бумагу, он, явно довольный собой, тут же показал работу натурщице, ожидая восторженных возгласов.
Но Клаудия молчала.
Повисла тягостная тишина, и Клод недоуменно уставился на девушку, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но она будто остолбенела. Лицо ее едва побледнело, а губы плотно сжались. В ней будто бы шла внутренняя борьба, которая встревожила и напугала Клода. Он осторожно тронул ее за плечо:
- Что с тобой?
Клаудия протянула ему портрет и ответила, даже не подняв взгляда.
- Пожалуйста, уходи, - голос ее звучал механически и безжизненно, будто принадлежал кукле, а не человеку.
Клод не стал спорить. Собрав все обратно в этюдник, он взял из ее руки портрет и вышел на крыльцо. Солнце светило все также приветливо, прогоняя слегка сонливое наваждение магазина. Вороной жеребец нетерпеливо царапал копытом мостовую, ожидая хозяина. Рядом с ним, переваливаясь с пятки на носок и протирая лысину платком, стоял Абрам.
- Клод? - отрывисто бросил он не то с удивлением, не то с пренебрежением.
Клод спустился со ступенек и отвесил вежливый поклон.
- Что это? - кивнул Абрам на портрет в руках Клода. - Можно взглянуть?
Клод протянул ему лист бумаги. Старик долго вглядывался в рисунок, затем поднял глаза и посмотрел на дверь магазина. Клоду уже становилось не о себе от подобной реакции. Наконец, пожевав нижнюю губу, Абрам обронил только одно слово:
- Почему?
- Я так увидел, - пожал плечами художник.
Старик снова посмотрел на рисунок в руке. С листа на него доверчиво смотрела маленькая темноглазая девочка в окружении диковинных цветов.
- Можно я оставлю себе его? - Абрам попросил так тихо, что Клод не сразу разобрал слова.
- К-конечно, - ответил немного озадаченный Клод. Еще пару минут назад он был настолько уверен, что нарисовал нечто потрясающее, а теперь терялся в догадках, что же такого видят люди в простом портрете.
Не обращая внимания на художника, Абрам медленно пошел к лавке, поднялся на крыльцо и только у самой двери, наконец, посмотрел Клоду в глаза.
- Ступай на рынок. Сегодня там много народа, - сухо бросил он и скрылся за дверью.
Оседлав лошадь, Клод пустил ее шагом через площадь. Большие причудливые часы на башне в центре отбивали полдень: из едва заметного окошка над самым циферблатом вылетала маленькая птичка, а лиса, рыба и орел с раскрытыми ртами поднимались друг за другом, будто пытаясь эту птичку поймать. Однако было в часах что-то странное: часовая и минутная стрелки мирно замерли в самой верхней точке, а секундная странно дергалась у цифры два, издавая едва различимый, но малоприятный скрип. Мальчишки плескались в фонтане, какая-то дородная женщина ругалась со стариком-аккордеонистом. Присмотревшись, Клод различил розовое платье с бисером, что было на одной из его клиенток. В одной руке она держала кружевной зонт, а в другой - непоседливого сына. Клод не отказался бы снова рисовать мальчугана - он был уверен, что сегодня любая работа получилась бы лучше, но путь к рынку лежал через арку и еще два поворота в кварталах.
На рынке Клод встретил уже привычную суету. Со вчерашнего дня практически ничего не изменилось: все будто заняли свои места и разыгрывали заученные роли. Телеги с провизией едва не наехали на одинокого всадника. Лошадь Клода метнулась в сторону и едва не угодила под колеса другой телеги, везущей сыр и бочки.
- Смотри, куда едешь! - крикнул круглолицый человек на козлах, показавшийся Клоду знакомым. - Из-за тебя чуть молоко не разлил.
- И-извините, - пробормотал Клод, отъезжая к краю дороги. Телеги, скрипя и покачиваясь, поехали дальше.
Клод посмотрел туда, откуда должны были ехать эти телеги, но видел лишь скопище кривых переулков и дорогу, уходящую к мосту через Морилам. Никаких деревенских домов и ферм вдоль до самой реки Клод не мог припомнить, а за мостом начиналось пепелище. Откуда же каждый день везли сыр, молоко, зерно и овощи?
- Эй, не стой на пути! - окрикнул его жандарм в высокой каске, неестественно прямо восседающий на пегой кобыле. От одного его вида Клода передернуло, а в животе замутило. - Ты кто таков?
- К-клод, - промямлил он. - Художник.
- Это тот, что от Абрама? - прищурился жандарм. Его седые окладистые усы, переходящие в бакенбарды были испачканы яичницей и застрявшими хлебными крошками. Утерев рот рукавом, жандарм махнул рукой. - Ну, давай, езжай уже. Старик предупреждал меня о тебе.
- Спасибо, - Клод поклонился и поспешил к своему месту под фонарем. Сердце его все еще бешено колотилось, по спине пробежал холодок. Ночь побега из таверны на перекрестке живо нарисовалась перед глазами. Какое счастье, что Тремола - забытый всеми уголок!
Стоило Клоду привязать жеребца, которого он уже всерьез думал назвать Бусинкой в память о верной подруге его побега и разложить этюдник, как к нему тотчас засеменили люди, будто ждавшие его прихода. В основном это были пожилые люди, желавшие оставить о себе память детям и внукам. Из них образовалась целая очередь, и Клод очень торопился нарисовать всех, пока солнце не войдет в зенит, и не наступит солнцепек.
К обеду людей значительно поубавилось: кто отправился бродить по рынку, кто решил прийти на следующий день, а кто уже получил небольшие портреты и отправился восвояси. Перед Клодом осталась сидеть немолодая женщина с лучистыми морщинками в уголках глаз и доброй улыбкой. Она какое-то время сидела молча, а потом внезапно произнесла.
- Вы такой бледный, похожи на призрака. Словно у Вас в жизни случилось что-то страшное, и Вы теперь носите это за собой.
Клод вздрогнул и едва не выронил кисть. Он оторвался от работы и поднял удивленный взгляд на клиентку. Она улыбалась так, будто могла принять и простить любое преступление. Яркий солнечный свет подсвечивал ее волосы, превращая их в подобие нимба, и на короткое мгновение впечатлительному Клоду показалось, что он видит ангела.
- И эти длинные волосы, которые будто специально закрывают лицо, - продолжала женщина. - От кого же Вы прячетесь?
Клод внимательно смотрел на нее, взвешивая: стоит ли сказать или нет? Что-то внутри него отчаянно рвалось наружу, больше не в силах держать свои тайны при себе, но другая его часть заходилась в панике от ужаса быть раскрытым. А женщина будто и не замечала его метания и продолжала, глядя куда-то в сторону.
- Любая судьба тяжела, - она немного растягивала слова, будто читала их в книге. - Но не будет дано нам той ноши, которую мы не сможем вынести, - здесь она ненадолго замолчала, но потом продолжила. - Лис увел за собой моего мужа, и у меня не осталось никого на этом свете. Я бы очень хотела отправиться за ним, но пока небо не зовет меня, я останусь на своем месте.
- А Вы верите? - спросил, наконец, Клод. - Верите, что эпидемия вернулась?
- Не все ли равно? Мы все рано или поздно уйдем, - она опустила голову и будто задумалась.
Рисовать ее было легко - Клод давно уже не чувствовал такой уверенности в руках. Они словно сами знали, куда и как должны ложиться мазки, где тень, а где полутень, каким цветом выделить глаза, а каким - волосы. С головой уйдя в работу, он не сразу заметил, что женщина очень долго сидит в одной позе, не шевелясь. Вдруг ее лицо исказилось, и она тяжело упала с табурета на мостовую.