Она вышла в смежную дверь, а Мернье повернулся к Клоду.
- Я хочу, чтобы ты осмотрел Эмиля.
С этими словами он поднялся, уступая место. Клод осторожно приблизился к больному, будто резкие движения могли ему навредить, и принялся прощупывать пульс, слушать дыхание и проверять зрачки. Все говорило о том, что Эмиль очень страдает, и мазь вряд ли ему поможет. Болезнь была тяжелая, но Клод не знал ей название - ему еще не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Едва он повернулся к Густаву, чтобы все это высказать, как вернулась Манон:
- Дети опять что-то разбили, - пожаловалась она. - Хотели подслушать, что Вы здесь скажете. Ну, как он?
- Наносите мазь, и я уверен, что Эмиль поправится, - улыбнулся Мернье. - Пришлите за мной завтра, посмотрим, будет ли должный эффект. А сейчас нам пора идти.
- Может, останетесь к ужину? - робко спросила хозяйка, но Клоду показалось, что она не слишком этого бы хотела.
- О нет, нет, - замахал руками Густав. - Нам и правда пора. Пока, Манон, Эмиль.
Он вежливо поклонился каждому и пошел к выходу. Клод отвесил один поклон для обоих и поспешил за доктором. Едва они оказались на улице, Мернье повернулся к нему и испытующе спросил:
- Ну, что ты скажешь?
Клод опустил голову.
- Я никогда еще не встречал такой болезни, - сказал он тихо, будто боясь, что кто-то может их подслушать. - Но это определенно не аллергия. Это что-то страшное.
Мернье кивнул и указал Клоду вдоль набережной, предлагая пройтись. Шли они медленно. Тучи нависли над ними так низко, что казалось, будто еще немного - и они пройдут сквозь дымчато-серую завесу. Клод ждал, когда капли тяжело опустятся на камни набережной, но дождь все никак не начинался. Доктор же с тревогой поглядывал то на небо, то на безмятежную реку.
- Я специально позвал тебя, - начал он и умолк, подбирая слова. Только сейчас Клод заметил, что доктор как-то исхудал за последнее время, побледнел и будто бы осунулся, словно сам был болен. - Неудивительно, что ты не знаешь эту болезнь. Боюсь, Эмиль болен черной лихорадкой.
Клод не сразу понял, что он только что услышал.
- Откуда Вы знаете?
- Все симптомы налицо. Болезнь еще в самом начале: его пальцы лишь начали темнеть, но боюсь, что времени все равно осталось мало.
- А как же его жена, дети? Их же надо изолировать, они все заразятся!
- Ты прав, - согласился Густав. - Но если мы изолируем Эмиля, все догадаются, что лихорадка вернулась, начнется паника...
Клод не верил собственным ушам.
- Вы что, хотите промолчать? Хотите обречь на смерть всю семью? Думаете, они не смогут никого заразить?
Мернье остановился и повернулся к Клоду. Ему показалось, что в покрасневших уставших глазах старого врача он видит слезы.
- Я не знаю, что мне делать, Клод! Не знаю! Лихорадка в любом случае распространится, так не лучше ли уберечь людей от катастрофы, пока это в наших силах? Если сейчас начнется паника, куда побегут люди? А если среди них есть зараженные, которые понесут заразу в другие города? Как врач, я должен оградить как можно большее число людей...
- И Вы собираетесь погубить всю Тремолу? - ужаснулся Клод. В мозгу его блеснула догадка. - Так в прошлый раз Вы тоже ничего не делали, да? Вы хотели, чтобы все больные умерли здесь... Вы заперли ворота?
- Нет! - доктор отпрянул так резко, будто Клод тоже был заражен. - Я... Нет! Я пытался их спасти... Да! Они сами! Сами!
Бормоча еще что-то себе под нос, он попятился назад, ошарашенно глядя на Клода, пока в итоге не развернулся и не пустился бежать, то и дело спотыкаясь о собственную трость, хотя его торопливую переваливающуюся походку едва ли можно было назвать бегом. Клод недоуменно уставился вслед доктору, пока тот не скрылся за поворотом.
- Как же так... - прошептал он сам себе со смесью сожаления и разочарования.
"Только ты можешь помочь", - раздалось у него в голове. По спине побежали мурашки, и Клод беспокойно оглянулся. Набережная была пуста.
"Он просто человек, его не стоит винить. Не каждый может спасти..."
- Но он же врач! - крикнул Клод в пустоту. - Он должен! Он поклялся!
"Клятва - это всего лишь слова".
Рядом тихо шелестела река. Поднимался ветер, но вода оставалась спокойной. Клод повернулся к ней лицом и всмотрелся в темноту на другом берегу. Как он и ожидал - через реку на него смотрели два красных глаза Белого Лиса.
"Девочки уже вне опасности. Она злится, но не становится слабее".
- Кто - она? Черная лихорадка?
"Она следит за тобой. Она снова голодна. Будь осторожен."
- Но что я могу? Что я должен сделать?
"Ты сам поймешь. Ты должен спасти их, спасти всех, иначе прошлое вернется и сотрет город с лица земли".
- Почему я?
"Она выбрала тебя".
- Да кто она такая?! - заорал Клод что есть силы, но Лис уже растаял в воздухе, унося с собой душевное равновесие Клода. Он чувствовал, как в душе нарастает злость. От него требуют спасти целый город, но кто? Как? От кого? От всех этих загадок болела голова, и хотелось просто отдохнуть. Раздосадованный на Абрама, Густава, Лиса и целый мир в придачу, Клод поплелся к мосту.
Зарисовка одиннадцатая. Просьба Лиса
Ветер поднимал клубы пепла и швырял в лицо. Дорога размякла от дождя, в выбоины затекла вода, и путь домой казался одним сплошным мучением. Глаза застилало от усталости, но сквозь пелену Клоду начало казаться, что где-то вдалеке от него, над пепелищем, танцуют голубоватые огоньки, по размеру куда крупнее даже самых странных светлячков. Клод замер посреди дороги и попытался всмотреться получше.
Огоньки кружили над одним местом, словно высматривая, куда приземлиться. Некоторые из них - по три, по два, иногда и по пять - держались ближе друг к другу, чем к остальным, разбиваясь таким образом на маленькие группки, которые держались обособленно.
"Совсем как семьи", - подумалось Клоду.
Огоньки то поднимались, то опускались, но стоило Клоду подойти ближе и перешагнуть границу пепелища, как они все застыли на месте, будто по команде. Клод сделал шаг назад - и огоньки снова заплясали под неуловимую музыку. Немного потоптавшись на месте, Клод постарался очень быстро забежать на пепелище, но в тот же миг огоньки пропали, будто их и не было тут вовсе.
Немного обескураженный, Клод еще немного поосмотрелся по сторонам, но, так ничего и не заметив, пошел к поместью. Там на первом этаже приветливо горели несколько окон, ворота, как объятия, распахнулись настежь, а в темноте весь дом казался вполне целым и крепким. Собственные шаги на гравийной дороге казались Клоду слишком громкими, как будто нельзя было привлекать к себе внимания в такой час. Ступив на крыльцо, он вздохнул с облегчением и подошел к двери. Все вокруг будто замерло.
Едва дверь чуть приоткрылась, как кто-то изнутри резко рванул ее на себя, и Клод чуть было не упал. Ему на шею бросилась Люси с криками:
- Дяденька вернулся! Вернулся!
Чуть поодаль, скромно улыбаясь, стояла Мари, старика же не было видно. На какое-то мгновение Клоду подумалось, что он ушел искать Клаудию или же, напротив, Марк привез девушку сюда, и теперь Абрам хлопочет над дочерью. Но подумать ему не давали звонкий голос Люси вперемешку с рыданиями:
- Дяденька Клод, мы так переживали! А вдруг Лис пришел бы за Вами? Мари плакала целый день - так боялась, что Вы не придете!
Клод невольно посмотрел на Мари, но она слегка покраснела и опустила глаза. Руки ее были сложены за спиной, будто она что-то хотела спрятать.
- Все хорошо, - сказал Клод Люси, и та выпустила его из объятий, отбежав к сестре. Клод потер шею и осмотрел гостиную. Что-то в ней выглядело иначе - уже не было того гнетущего чувства, будто вот-вот что-то выскочит из-за угла. Да и в целом обстановка улучшилась: глаз не цеплялся за прореху в потолке, исчезли изъеденные молью ковры, а сам воздух словно стал чище.
- Вы и тут прибрались? - догадался Клод.