- Да! - ответила Люси, явно довольная собой, а Мари покраснела еще больше. - Даже в нашем старом доме не было столько грязи! А мама всегда учила нас, что лучше пусть будет мало вещей, но в доме чисто.
Что-то в ее словах показалось Клоду знакомым, и он улыбнулся в ответ.
- А как дедушка? - не удержался он.
- Готовит ужин, - на этот раз ответила Мари. Голос ее все еще звучал слабо. - Сказал, что это дело не для детских рук.
- Дедушка весь день с нами провел, даже на улицу не вышел ни разу! - поведала Люси и помчалась к кухне. - Дедушка! Дяденька Клод вернулся! Дедушка!
Где-то на кухне что-то грохнуло и задребезжало. Клод нервно поежился.
- Как ты? - тихо спросил он у Мари.
Та улыбнулась и кивнула.
- Хорошо. Все благодаря Вам, доктор.
- Я не доктор, - Клод покачал головой. - И вряд ли им когда-нибудь стану. Идем лучше есть.
На кухне снова стояла завеса пара. Упавшая кастрюля откатилась к порогу к ногам вошедших Клода и Мари. Вокруг стола бегала Люси, расставляя тарелки, а грузная фигура Абрама периодически мелькала в клубах дыма и ароматов, то и дело подхватывая со стола какие-нибудь травы или приправы. Клод и Мари опустились на стулья, вскоре к ним присоединилась и Люси. Вдруг что-то слева от них засвистело и оттуда потянуло сыростью и свежестью ночи - Абрам открыл окно, и весь пар вмиг рассеялся, открывая стол с ужином и самого повара. Абрам выглядел очень уставшим и обеспокоенным, но сам лишь молча пригласил всех приступать к трапезе.
Ужин прошел в молчании. Клод чувствовал неприличное для его последних дней чувство сытости и вряд ли мог завести какую-то беседу, девочки, судя по их виду, тоже знатно наелись и клевали носом.
- Пора вам в постель, - мягко сказал им Клод, и они послушно вышли из-за стола и отправились наверх. Клод сидел напротив дверного проема, в который была видна лестница. Он проводил взглядом девочек и повернулся к старику. Тот, казалось, все это время неотрывно следил за юношей, и от этого пристального взгляда Клода передернуло. В лице Абрама читались смятение, беспокойство и нечто похожее на отчаяние.
- Я был в городе, - Клод решил первым начать разговор. - Доктор Мернье в панике, боится начала новой эпидемии. Он отвел меня в дом к Эмилю - скорее всего, это черная лихорадка, и Густав хочет скрыть это от всех, даже от самого больного.
- Рано или поздно это должно было случиться, - лицо Абрама было лишено всякого выражения, будто превратилось в маску.
- Почему Вы так решили? Вам Лис рассказал? - Клод неожиданно вспомнил утренний разговор.
- Лис - это всего лишь городская легенда, миф, - Абрам прикрыл глаза. - Вряд ли кто-то в действительности может доказать его реальность, а уж тем более говорить. Что же касается болезни, так это вполне очевидно: после страшного пожара остались выжившие, которые вполне могли снова распространить заразу.
- Выжившие? - удивился Клод. Марк об этом не упоминал. - Но кто?
- Я не знаю, - ответил старик, но Клод знал наверняка, что он врет.
- А Вы помните прошлую эпидемию? - сонливость как рукой сняло - теперь Клод был натянут, как тетива. - Видели ее?
Абрам замялся, скомкав в руке салфетку, о которую вытирал руки. Сам Клод понятия не имел, откуда в этом доме вдруг взялись салфетки.
- Мы приехал перед самым пожаром, - сказал он тихо, будто боялся быть подслушанным. - Все бежали из города, а нам с Клаудией... Нужна была тихая гавань, - тут он многозначительно посмотрел на Клода, но тот лишь непонимающе моргнул. - По дороге нам встречалось много добрых людей, которые предупреждали о лихорадке, уговаривали свернуть с дороги...
- Почему Вы не послушали их?
- А почему ты сам пришел сюда, хотя видел знак, предупреждающий об опасности по дороге?
Клод поежился, а Абрам, хмыкнув, продолжил.
- Едва мы минули ворота, как город заблокировали снаружи. Мэр связался с Анрисом и попросил о помощи, а они в ответ взяли нас в осаду, чтобы больше ни один человек не покинул этих стен. Надеялись, что мы сами здесь все и умрем, - старик мрачно улыбнулся, по лицу пробежала тень. - Через три дня случился пожар.
- Это правда был Лис? - Клод говорил с придыханием, боясь спугнуть минуту откровений.
- Я никогда не видел Лиса, хватит уже об этом спрашивать, - резко ответил старик и поднялся со стула, все еще сжимая в руке салфетку. Клод в панике пытался придумать вопрос, который снова заставит его разговориться.
- Почему Вы бежали с дочерью?
Абрам вздохнул и снова опустился на стул. Повисло молчание, и Клод не спешил его нарушать. Он понимал, что на такие вопросы необходимо иметь решимость ответить. Абрам все еще мял салфетку, а потом как-то резко, будто решившись, положил ее на стол, а сам поднял голову и посмотрел Клоду прямо в глаза.
- Клаудия не моя родная дочь, - выдохнул он. - Я взял ее на воспитание, когда ей было шесть лет по просьбе ее отца.
- С ними что-то случилось? - Клод ощутил, как к горлу подступает ком. Выходит, Клаудия совсем как он не помнит матери. У них нашлось что-то общее.
- Не с ними. С ней.
Абрам замолчал снова, и на этот раз пауза тянулась куда дольше. Клод пытался додумать, что же такого могло произойти, но не мог. Поэтому он с интересом изучал потолок и стены, с которых исчезла вся паутина, а мириады трещин в штукатурке куда-то пропали. Будто бы дом тоже погружался в воспоминания и молодел на глазах.
- Клаудия никогда не была обычным ребенком - она всегда могла видеть и чувствовать куда больше, чем другие дети. Отец ее рассказывал, что она могла сидеть целый день и смотреть в одну точку, а потом начать говорить разными голосами. Когда она сильно злилась или обижалась, обязательно в доме что-то разбивалось и падало, а иногда ее обидчик мог внезапно где-нибудь пораниться. Будто бы вместо кукол она играла людьми: если ей было весело, то все непроизвольно начинали смеяться, если ей было грустно - нельзя было и шагу ступить, чтобы не наткнуться на плачущих слуг. Дети боялись ее, а вскоре стал бояться и собственный отец. Поэтому он решил, что ее воспитанием лучше заняться кому-то другому.
- Но почему Вы?
Абрам неопределенно пожал плечами.
- Многие люди верят, что мой народ хранит такие тайны, которые недоступны простым смертным. Не знаю, так ли это, но за свою жизнь я видел много странных и таинственных вещей, поэтому запугать меня не так-то просто.
Теперь старик улыбался открыто и искренне. У Клода сразу потеплело на сердце.
- Мы с девочкой быстро нашли общий язык. Я не боялся ее, а ей необходимо было хоть кому-то верить. Вскоре она даже начала звать меня отцом - я хочу верить, что это искренне. Я научил ее всему, что знаю сам, но до сих пор не могу понять, что происходит в ее голове, когда она остается одна или подолгу смотрит в одну точку...
- Так почему Вам пришлось уехать? Неужели невозможно было остаться? А, кстати, откуда вы приехали?
- Из Анриса, - нехотя поделился Абрам. - Там у меня и так сложилась не лучшая репутация, чтобы примешивать еще и Клаю...
Клода будто пронзило молнией.
- Постойте, как вы ее назвали? Вашу дочь?
- Клая, - в голосе старика была смесь смущения и удивления. - Я всегда зову ее так. Помню, в первую нашу встречу, когда я спросил, как ее зовут, она сказала: "Клая" и протянула мне ручку, - Абрам рассмеялся. - Совсем как взрослая. Потом она мне рассказывала, что так ее называл самый дорогой человек.
Внутри Клода что-то перевернулось - теперь он понимал ту смесь отвращения и презрения на ее лице, когда он осмелился так ее назвать. Но откуда ему самому это прозвище пришло на ум?
Ветер, врывавшийся во все еще открытое окно, становился холодным. Клод поежился и решил, что пора закрыть ставни, чтобы сквозняк не продул девочек, хоть они и спали на верхних этажах. Пока Абрам предавался воспоминаниям, юноша подошел к окну и посмотрел на улицу. Перед его глазами снова кружились голубые огоньки. Теперь они не танцевали, а вполне определено двигались вверх-вниз. По инерции Клод посмотрел вниз, под окна, и увидел там Лиса.