— Да, сэр, это было сделано с моего ведома. Дело ведет Берни Квинн, и Рикинз у него основной подозреваемый. Нам надо допросить его, и, думаю, преступление будет раскрыто.
— Так вот, они взяли Рикинза в Филадельфии и имели право продержать его под арестом семьдесят два часа. Не знаю, кто виноват в том, что нам не сообщили раньше, но теперь осталось всего двенадцать часов, после чего они вынуждены будут его выпустить. Я понимаю, что тебе твои люди нужны сейчас здесь…
— И все равно Берни следует вылететь туда незамедлительно.
— Я тоже так подумал, — вздохнул Лео Ньюболд. Оба ясно осознавали, что едва ли могут позволить себе лишиться еще одного детектива из спецподраэделения, но это был тот случай, когда ничего нельзя было поделать. Придется как-то выкручиваться.
— О'кей, Малколм, я отправлю Берни в Филадельфию. Спасибо. А теперь тебе лучше вернуться. Что там Дойл, пока на том же месте?
— Да, иначе Загаки уже доложил бы нам.
Выбравшись из машины лейтенанта, Эйнсли вернулся к фургону тем же путем.
«Вот дьявол!» — выругался про себя Загаки, оправляя одежду. Долго же он облегчался! Теперь бегом к фургону. К машине он вернулся одновременно с Эйнсли.
— Где, черт побери, вас носило?! — Эйнсли глазам своим не мог поверить.
— Понимаете, сержант, мне всего лишь понадобилось…
— Мне не нужны дурацкие оправдания! Неужели вы думаете, что я вас еще не раскусил? Вам было велено глаз не спускать с Дойла и докладывать мне по радио обо всем, так или нет?
— Так, сержант, но…
— Никаких «но»! После сегодняшнего дежурства я отстраняю вас от дальнейшего участия в операции.
— Прошу вас, выслушайте меня, сержант, — взмолился Загаки. — Я почувствовал недомогание и…
Эйнсли не слушал. Он посмотрел в сторону пикапа Дойла и воскликнул:
— О Боже, его там нет!
Действительно, силуэта фигуры Элроя Дойла не было больше видно в кабине пикапа.
После краткого замешательства Эйнсли бросился к грузовичку, высматривая в темноте Дойла. Никаких следов. И ни одного прохожего. От пикапа он быстро добежал до Тайгертэйл авеню. Обе улицы были освещены лишь тусклым светом фонарей. Эйнсли понимал, как легко мог Дойл спрятаться в этой тьме, воспользовавшись любым закутком.
Дан Загаки бежал за ним по пятам, не переставая канючить:
— Сержант, я только лишь…
Эйнсли резко остановился и повернулся к нему.
— Закрой пасть! — рявкнул он на Загаки. — Сколько тебя не было в фургоне?
— Минуту или две, не больше, клянусь!
— Только не лги мне, мерзавец! — Эйнсли сгреб его за лацканы пиджака и встряхнул. — Так сколько тебя не было? Столько же, сколько отсутствовал я, так ведь?
— Да, почти, — выдавил из себя готовый расплакаться Загаки.
Брезгливо оттолкнув его от себя, Эйнсли стал подсчитывать время. Получалось, что Дойл оторвался от них минут десять, а то и двенадцать назад. Даже если предположить, что он где-то по соседству, район поисков все равно слишком велик, чтобы обойтись своими силами. Другого выхода нет, нужна помощь. Он взялся за рацию.
— Тринадцать-десять вызывает диспетчера.
— Слушаю вас, тринадцать-десять, — отозвался невозмутимый женский голос.
— Немедленно направьте несколько групп на Тайгертэйл авеню к дому… — он сделал небольшую паузу, чтобы найти глазами номер ближайшего дома, — к дому шестнадцать-одиннадцать. Ушел из-под наблюдения белый мужчина, рост выше среднего, вес — более ста двадцати килограммов, одет в красную рубашку и темные джинсы. Вооружен, представляет опасность.
— Вас поняла.
Всего через несколько секунд Эйнсли услышал звук приближающихся сирен. Опергруппы быстро откликнулись на сигнал «315», где «В» означало срочность, а «15» — «полицейский нуждается в помощи».
Эйнсли знал, что Ньюболд и Джакобо тоже приняли сигнал и уже приближаются. Больше он пока не мог ничего предпринять.
Затем вдруг на связь с ним вышел сержант из центра связи, который отвечал за все полицейские переговоры по радио. Говорил он спокойно, но быстро:
— Случайно услышал твой вызов, Малколм. А у меня тут как раз на связи мальчишка. Он позвонил по телефону и сообщил, что какой-то большой мужчина избивает и колет ножом его бабушку с дедушкой у них в доме.
— Это Дойл! Быстро давай мне адрес!
— Тебе придется подождать, пока мальчик мне его скажет. Ему приходится шептать.