Карина Васкезес, почтенная матрона лет около шестидесяти, квалифицированная медсестра, пояснила:
— Наш старый джентльмен легко утомляется и потому много спит, особенно днем. Зато когда он бодрствует, что бы вам ни говорили его близкие, он зорок, как горный орел.
— Иной раз мне кажется, что он как хорошие старинные часы, — добавил ее муж Франческо. — Когда-нибудь они встанут, но до тех пор механизм работает четко.
— Хотел бы я, чтобы однажды и обо мне сказали то же самое, — усмехнулся Эйнсли и спросил: — Как вы думаете, старик сможет мне что-нибудь рассказать о смерти в своем доме?
— Я бы нисколько не удивилась, — ответила Карина Васкезес. — Он прекрасно осведомлен о всех семейных делах, но держит язык за зубами, а мы с Франческо не привыкли задавать слишком много вопросов. Еще скажу вам: мистер Вильгельм часто просыпается по ночам, так что он вполне мог что-то слышать. С нами он ничего не обсуждает, так что придется вам самому у него спросить.
Эйнсли поблагодарил обоих и сказал, что придет еще раз.
Несмотря на нехватку времени, Фелиция не пожалела усилий, чтобы организовать для покойного мужа пышные похороны. Для отпевания была избрана епископальная (и более чем внушительных размеров) церковь святого Павла в Корал-Гейблз. О церемонии были оповещены все средства массовой информации; с этого сообщения начинались все выпуски новостей по WBEQ. Все универмаги Даваналей в Майами и окрестностях закрылись в тот день на три часа, чтобы их служащие смогли присутствовать на отпевании, причем негласно всех предупредили, что уклонившихся занесут в черный список. Реквием прозвучал в исполнении многочисленного хора во главе с епископом, дьяконом и каноником. В числе тех, кто подставили под гроб плечо, были мэр города два сенатора штата и конгрессмен из Вашингтона, которых, как магнит металлическую стружку, притянуло к себе могущество дома Даваналей. Церковь была переполнена, хотя не могло не бросаться в глаза отсутствие Теодора и Юджинии Даваналей, так и не выбравшихся из Милана.
Малколм Эйнсли, Хорхе Родригес и Хосе Гарсия пришли на похороны, но не оплакивать покойного, а внимательнейшим образом вглядеться в лица присутствовавших. Конечно, имелись веские основания подозревать самоубийство, но и того, что Байрона Мэддокс-Даваналя убили, тоже пока нельзя было полностью исключить, а, как известно, некая мистическая сила нередко приводит убийц на похороны своих жертв.
Помимо сыщиков здесь работала и группа из трех криминалистов, которые с помощью скрытой камеры снимали церемонию и фиксировали номера автомашин тех, кто приехал проводить Байрона в последний путь.
Ближе к вечеру того же дня, когда детективы уже вернулись к себе в отдел, к ним на этаж привели офицера в форме иммиграционной службы, которому нужен был Хосе Гарсия.
Они были знакомы и обменялись дружескими рукопожатиями.
— Я подумал, что лучше передать тебе это лично, — сказал гость и протянул детективу конверт. — Здесь те отпечатки, что ты запрашивал. Только что переданы электронной почтой из Лондона.
— Даже не знаю, как тебя благодарить! — просиял добродушный Гарсия.
Поболтав немного с посетителем, он проводил его до выхода. Когда Гарсия вернулся, Эйнсли был занят телефонным разговором. Потоптавшись немного рядом с ним, Гарсия не выдержал и сам отправился в соседний отдел к Хулио Вероне.
Через десять минут Гарсия вернулся. При этом он с порога возвестил:
— Эй, сержант! Важные новости!
Эйнсли резко развернул свое кресло.
— Этот сукин сын Холдсворт! Дворецкий… Я же говорил, что он лжет! Его отпечатки пальцев криминалисты нашли на будильнике. Никаких сомнений, совпадение полное. К тому же, Верона уже получил результаты анализа крови. На часах была кровь покойного.
— Отличная работа, Хосе… — начал Эйнсли, но был прерван возгласом от другого стола:
— Сержанта Эйнсли к телефону по седьмой линии!
Сделав жест остальным помолчать, Эйнсли снял трубку и назвался. В ответ он услышал женский голос:
— Сержант, это Карина Васкезес. Мистер Вильгельм сейчас бодрствует и говорит, что был бы рад вас видеть. Мне кажется, он что-то знает. Но только приезжайте скорее, пожалуйста. А то он опять заснет…
Положив трубку, Эйнсли со вздохом сказал:
— У тебя в самом деле важные новости, Хосе, и они дают нам крепкую ниточку. Но есть еще кое-что, чем я вынужден заняться прежде всего.