Арина внимательно посмотрела на его брови, достала салфетку и начала энергично вытирать его лоб.
- Что там? - растерянно спросил Николай.
- Там…следы твоего кайфа - какая-то смазка…машинная - после сказанного ее щеки покрылись легким румянцем. - Прости, что- то нелепое сказала.
Николай вышел из машины вслед за Ариной и накинул на ее плечи пиджак. Ее зубы слегка стучали.
Когда они вошли в квартиру, Николай с удовольствием втянул в ноздри запах чего- то невообразимо вкусного. Его ждал красиво сервированный стол.
- Как все аппетитно выглядит! - он почувствовал настоящий голод. - Ты сама готовила?
- Да. Знаешь, я тоже люблю расслабляться, делая что- то руками. Это старомодно, но мне нравится.
Он поднял бокал вина:
- За прекрасный выходной!
- И за мужчину, который может все. - добавила Арина.
Они уютно сидели и болтали обо всем, вечер перерос в ночь.
Арина стояла в двери, провожая его. Протянув ему пиджак, она сказала:
- Не обыкновенный вышел день. Даже не…- Николай поймал ее последние слова своими губами и нежно поцеловал.
Арина немного отстранилась:
- Прости. Все чудесно, но я не хочу торопиться.
Он с сожалением отпустил ее:
- Как- то само собой получилось. Созвонимся на неделе?
- Конечно. - Арина улыбнулась ему на прощанье.
Глава двадцать шестая
Он сидел в норе уже полгода и давно оставил попытки понять, как здесь оказался. Все события слились в один черный жирный штрих.
Когда- то, будучи подростком, он со зла испортил картину своей матери. В тот день произошла ссора, он вспылил. Мама молча вышла на улицу. Она всегда казалась сдержанной, спокойной, эмоции держала при себе, чтобы не сказать лишнего и не обидеть.
Тогда он взял кисть, макнул черной краской и изрисовал ее яркий натюрморт с желтыми хризантемами. Резко и рвано кидал черные мазки на красивые, тонко выписанные лепестки желтых цветов и шептал что- то злое. Он даже отошел, чтобы полюбоваться тем, что сделал. А потом отшвырнул кисти и заплакал.
Мама вернулась не скоро. Он загородил собой холст, но мать все поняла. Ким вышел и бесконечно долго стоял потом на улице, прошла вечность, прежде чем он вернулся.
Он опустил глаза и хотел проскользнуть в свою комнату мимо гостиной, но заметил, что привычного мольберта у окна уже не было. Мать неподвижно сидела в кресле, делая вид, что смотрит мелодраму.
«Мама, прости, я не хотел» - он прижался к ее коленям, тогда она обняла его и нежно погладила по плечам.
Он думал, что мама всегда будет рядом, но их с отцом не стало слишком быстро. И его прежней жизни не стало. Он с трудом смог вспомнить похороны родителей, как упал, потеряв сознание на кладбище. И все. Потом сплошной мрак. Его положили в психиатрию, кололи, поили, кололи. Он не хотел и не видел ничего. Прошло два тягостных года.
Он остался единственным наследником, вероятно большого состояния. Ким точно не знал. Но раньше они жили в огромном, занимавшем весь этаж, пентхаузе, владели несколькими домами за границей.
И конечно, он обучался только в престижных школах, но не особо прилежно. Отец постоянно пенял его тем, что его двоюродные братья в Корее учатся не покладая рук, занимаются с утра и до поздней ночи, а он… А что он? Он, слава Богу, жил в другой стране.
У веселого и общительного парня хватало времени на развлечения и друзей. Отец хотел привлечь его к делам компании, но мама просила не трогать мальчика и не лишать его юношеских радостей.
Но по веселому мальчику жизнь проехалась тяжелым катком. Конечно, его не отдали в детский дом, дядя стал опекуном. И видимо дяде оказалось на руку, что сначала Ким впал в депрессию, а потом его упрятали в психиатрический диспансер конечно из благих побуждений, где и признали, что он социально не дееспособен. И ему открылась широкая дорога в дом отшельников.
Впрочем, он не сопротивлялся: что психушка, что этот дом, как говорится «хрен редьки не слаще». Тут хоть не трогали и ничего не кололи. Но постепенно молодой организм взял свое, и до Кима мало- помалу дошло, в какой социальной яме он находится.
Раз в неделю приходили работники соц. Службы, якобы для поддержания нормального психологического климата, но он то знал, что это все для галочки. Вручат пакет с какой- то дрянью и стараются быстрее свалить.
Вот правда, приходил неделю назад странный какой- то инспектор, Николай кажется, зовут. Наверное, новенький, разговаривал искренне, не как его обычный куратор.
Хотя кто его знает, может быть это очередной «доброжелатель». Столько «добрых» людей, оказывается, вилось вокруг него. Все хотели только «хорошего». В итоге: он здесь, а они там пилят его наследство.