— Угу, — скептически заметил Лекс, — так вот прямо и скажу: «пап, бросай своих австрияков, забей на конференцию, поехали в деревню».
Сай промолчал.
На переправе водой унесло палатку. Виноват, конечно, был Тиль, который плохо ее привязал, и Старик, который не проверил узел. И еще немного танк, стороживший мост выше по течению. Танк казался мертвым и брошенным, но проверять ни у кого желания не возникло.
А еще Сай по собственной дурости утопил ботинки, но о своей потере промолчал.
— Все, — с угасанием дня Белоснежка все мрачнел и наконец не выдержал, — мне похер, кто нас может увидеть. Если мы сейчас не разведем огонь, нам все одно не жить.
Сай неожиданно для себя легко согласился.
Огонь давал ложное чувство защищенности. От мокрой одежды валил пар, а влажные дрова нещадно чадили. Если бы местность была под наблюдением, то найти беглецов не составило бы труда. Но, кажется, хотя бы с этим им повезло.
Сай украдкой рассматривал лица товарищей.
Ника погибла давно, самой первой — подорвалась на мине. Бог знает, кто устроил минное поле за периметром городской больницы. Да и не важно это. Важно то, что в этот раз Сай заставил их пойти в обход, и его впервые послушали.
Потом еще один случай, когда она и Тиль ушли за водой и не вернулись. Сай не стал выяснять, что произошло: просто снялись на день раньше, и все обошлось.
Белоснежка остался в Горелове. Когда вокруг стал ад, и команда зачистки принялась утюжить поселок, Белоснежка выскочил с пистолетом на крышу и начал стрелять по огнеметчикам, давая остальным время уйти. И все из-за того, что ребята устали, заленились прочесать окрестности, а Старику до смерти надоело дергаться с места каждый раз, когда скажет Сай. Никто не ожидал, что у военных все еще есть локомотивы и топливо…
Во второй раз Белоснежка вовремя увидел дрезину на станции, и Старику снова пришлось поверить в «интуицию» Сая.
У Белоснежки есть пистолет, да. И четыре патрона. Он — единственный из компании — умеет стрелять. Никто не спрашивал, где он научился. Никто не спрашивал и о том, почему, несмотря на двадцать два года, волосы у парня — бумажно-белые. Как никто не выяснял у Ники, почему та вздрагивает и сжимается от любого прикосновения, у Тиля — почему на его правой руке не хватает двух пальцев, а у Сая — откуда он знает об опасности еще до того как опасность хоть чем-то себя проявила. У них — общее настоящее, но прошлое принадлежит каждому в отдельности.
Со Стариком было сложней всего. Его смерть затаилась впереди, и Сай пытался понять, как с ней справиться.
— Сай!
Он понял, что Тиль уже не в первый раз обращается к нему, а все остальные сидят и молча смотрят.
— Извини. Задумался.
— Расскажи еще раз про то, куда мы идем. У тебя так красиво выходит…
— Там течет река, — хрипло начал Сай, — и вода прозрачная, холодная. Такая чистая, что виден каждый камешек на дне: серый, красный, желтый, снова серый. Пескари туда-сюда шныряют — руками ловить можно. Луг за рекой, и лес рядом. А потом озеро, синий камень на берегу. Дорога на гору, дома за горой. Солнце светит, дети на дороге играют. И небо голубое-голубое… но одну звезду все равно видно, даже днем. А стен не будет, и зла не будет, потому что не найдут дорогу туда те, у кого зло в сердце…
— А нас-то… пустят? — серьезно поинтересовался Тиль.
Сай улыбнулся.
— Тебе когда-нибудь поклонятся люди, потому что будут уважать тебя и ценить твои слова. Белоснежка отрастит бороду и поселится в высоком доме над рекой. Он будет очень толстый и очень важный. И детей у него будет целый выводок. Может, семь, а может и больше…
— Пошел ты, — неожиданно зло сказал Белоснежка, и хрупкое видение залитого солнцем склона рассыпалось гаснущими искрами в глазах Тиля.
Белоснежка вскочил и рванул прочь от костра — только треск сучьев да шум веток.
— Простите меня, — Сай опустил голову, — сейчас это и вправду выглядит, как неумная фантазия.
— Не извиняйся, — тихо ответил Старик, — у него груз на душе, но ты в нем не виноват.
— Я сейчас, — Ника поднялась и ушла вслед за Белоснежкой.
Тиль завозился, потом тоже встал.
— Эх-хех, — сказал он со вздохом, — хорошо б дожить до того дня, когда мои слова будут ценить. Пойду, дров принесу.
Они остались вдвоем со Стариком. Тот поворошил угли длинной веткой, зарыл в теплый пепел на краю костра несколько картофелин и спросил, не глядя на Сая:
— Ты бы мог спасти всех? В смысле, не только нас, а вообще. Понимаешь, о чем я?
Сай кивнул, потом помотал головой.