Паоло отворил дверь человеку, носившему, как теперь уже знала Джорджия, имя Родольфо. Она успела узнать в нем странного незнакомца, появившегося когда-то на похоронах Люсьена. Слегка сутулый, высокий мужчина с тронутыми сединой волосами и полным достоинства видом. Он вошел в комнату и тепло обнял Паоло. Обнял он и Детриджа, а затем Лючиано. Гость долго и словно бы испытующе вглядывался в лицо мальчика.
— У меня теплеет на сердце, когда я вижу тебя, — услышала Джорджия негромко сказанные слова и увидела, с какой безграничной преданностью смотрит Лючиано на своего учителя, «А что я здесь делаю?» — подумала она, чувствуя себя ничтожной и никому не нужной.
Тут же высокий мужчина повернулся к Джорджии и взял ее руку в свою. Ей казалось, что спокойные темные глаза этого человека видят ее насквозь и способны проникнуть в самые затаенные ее мысли.
— Должно быть, ты Джорджия, — вежливо проговорил мужчина. — Для меня честь познакомиться с тобой.
— Пять Странников в одной комнате, — произнес негромкий голос. — Это каждый из нас может почитать за честь.
Теперь растеряться пришла очередь Родольфо. К своему изумлению, Джорджия увидела, что его спокойное достоинство начисто испарилось, когда таинственная Сильвия шагнула вперед.
А потом они обнялись. Это не была простая, принятая в Талии формальность, и Джорджия поняла внезапно, кто эта женщина.
Она увидела, что Лючиано со снисходительной улыбкой смотрит на обнимающуюся пару.
— Мне бы следовало рассердиться на тебя, — тихо проговорил Родольфо. — Но как я могу, если меня наполняет радость оттого, что я вижу тебя здесь.
— Полагаю, тебе следует заново представить меня этой барышне, — сказала Сильвия.
— Джорджия, — сказал Родольфо, всё еще сжимая в своей руке руку загадочной женщины, — я рад познакомить тебя с моей женой, Сильвией Росси, прежней герцогиней Беллеции и матерью теперешней герцогини.
В папском дворце у Ринальдо ди Кимичи вновь происходила неприятная беседа с одним из его дядей. Не внушая такого ужаса, как герцог Никколо, Фердинандо был, тем не менее, Папой и принцем Реморы.
— Браки совершаются на Небесах, — произнес Фердинандо, выполняя свою роль главы тальянской церкви. — Не подобает легкомысленно расторгать их.
— Воистину так, ваше святейшество, — согласился Ринальдо. — Часть вины я в данном случае должен взять на себя. Быть может, этот брак был заключен уж слишком легкомысленно. Это я устроил его.
Папа прекрасно знал и об этом, и о том, что его племянница Франческа была вынуждена согласиться на навязанный ей Ринальдо брак под угрозой гнева герцога Никколо, который обрушится на нее в случае отказа. Однако, если бы заговор удался и Франческа была избрана герцогиней Беллеции, уж, верно, она примирилась бы с наличием пожилого мужа, и Папе не слишком хотелось расторгать брак лишь потому, что весь этот замысел потерпел крах. В конце концов, его долг поддерживать святость супружеских уз.
— На каком основании эта женщина просит расторгнуть брак? — спросил он.
Ринальдо замялся. Если дядя, говоря о Франческе, назвал ее «этой женщиной», стало быть, шансов сыграть на родственных чувствах практически нет.
— Она… он… мне кажется, этот брак так по-настоящему и не состоялся, ваше святейшество, — проговорил Ринальдо, с ужасом сознавая, что краснеет.
— В течение какого времени?
— Почти года, ваше святейшество. И она не любит его.
— Ну, может быть, всё могло бы исправиться, впусти она его в свое ложе, — сказал Папа. — Ребенок мог бы сохранить семью.
Ринальдо очень не хотелось упоминать о том, что Франческу принудили выйти замуж за советника Альбани. Он чувствовал, что это представит его самого в не слишком выгодном свете. Несправедливо, потому что, стань Франческа герцогиней, все были бы довольны, а положение Ринальдо заметно укрепилось бы.
— Если бы он был на это способен, ваше святейшество, — Пробормотал Ринальдо.
Фердинандо ди Кимичи был не таким уж плохим человеком. Он был слаб и слишком снисходителен к самому себе, но ему вовсе не хотелось, чтобы одна из его племянниц оказалась прикованной к человеку, которого она не любит. Тем более, если о детях не может быть и речи. Помимо того, он не верил в то, что после провала заговора герцог, его брат, хоть сколько-нибудь заинтересован в Альбани. И лучше, чтобы Франческа была свободной — на случай, если понадобится заключить какой-то новый династический союз. А уж Фердинандо позаботится о том, чтобы на этот раз муж у нее оказался более привлекательным.