Слово «бегство» заставило его подумать о Чезаре, почти наверняка посаженным где-то под замок до самого окончания Скачек. При этой мысли Лючиано начал расхаживать по мощеному двору конюшен, вспоминая, как год назад сам был схвачен и оказался в плену. Конечно, Чезаре грозит гораздо меньшая опасность, чем грозила тогда Лючиано. Чезаре отпустят, и у него, самое большее, останется горькое разочарование из-за упущенной возможности принять участие в Скачках этого года. Жизнь же Лючиано тот плен изменил раз и навсегда.
И всё же каждый час, проведенный Чезаре в заточении, заставлял Лючиано заново переживать те муки, которые он испытывал, попав в руки ди Кимичи и его шпиона в синем плаще. Казалось более чем вероятным, что сейчас Чезаре находится в руках того же мерзавца. И тут в памяти Лючиано всплыли слова, услышанные им от Фалько незадолго до того, как тот покинул Талию. «Мне всё кажется, что во дворце есть кто-то еще, — сказал тогда мальчик. — Что кто-то следит за мной».
Внезапно Лючиано стало ясно, что надо делать. Он побежал узнать, можно ли запрячь лошадей в карету, но никого из конюхов не было на месте, а он сам с этим никак не сумел бы управиться. Зато Дондола спокойно жевала сено в своем стойле, а седлать ее Лючиано уже научился. Он неуклюже вскарабкался на спину кобылы, воспользовавшись специально поставленным для этого во дворе большим камнем, и они направились на север по словно вымершим в этот день улицам Овна. Видела, как они уезжают, одна лишь серая кошка.
Парад открывала колонна Овна, поскольку именно с этого знака начинается зодиакальный год. Барабанщик начал отбивать маршевую дробь, которая будет подхвачена затем всеми остальными округами, а знаменосцы, склонив свои флаги, прошли сквозь арку под судейской трибуной на Звездное Поле.
Медленно обойдя круг, они приблизились к трибуне Девы, готовые начать показ первого церемониального sbandierata. Джорджия, сидевшая верхом на своей парадной лошади, находилась слишком далеко, чтобы разглядеть что-либо, не считая alzata, когда флаги, взлетев высоко вверх, под громкие крики толпы вновь опускались затем крутыми спиралями в руки знаменосцев.
«Голова кругом идет от всего этого», подумала Джорджия глядя на толпу. Весь центр Поля был заполнен реморанцами одетыми в цвета своих округов. Некоторые горожане, пришедшие, наверное, с самого утра, чтобы занять лучшие места, стояли на каменном парапете, окружавшем центральный фонтан. Вымпел Близнецов по-прежнему развевался на верхушке колонны — необъяснимое, но явно благоприятствующее ди Кимичи предзнаменование.
Джорджия перевела взгляд с толпы, заполнявшей внутренность дорожки, на трибуну Львицы, у которой остановилась ее часть колонны Овна. К своему удивлению, она увидела среди множества красно-черных шарфов пестрые одеяния манушей. Аурелио и Рафаэлла сидели рядом с пожилой женщиной своего племени. Джорджия улыбнулась, подумав о том, что наблюдать за скачками, сидя на удобной трибуне, не слишком-то согласуется с суровым образом жизни манушей.
Перехватив взгляд Рафаэллы, Джорджия почувствовала прошедшую между ними волну взаимопонимания. Если бы ей не пришлось в эту самую минуту тронуть с места свою лошадь, Джорджия поняла бы, что источником этого ощущения слепой музыкант был в не меньшей мере, чем его спутница.
Арианна, словно зачарованная, наблюдала за праздничным шествием со своего почетного места. Ничего подобного в ее изрезанном каналами городе не бывало — за исключением разве что карнавала. Сегодня раскинувшаяся на суше Ремора с ее лошадьми казалась герцогине великолепной. Родольфо, однако, по-прежнему выглядел обеспокоенным. Не обращая внимания на праздничное шествие, он то смотрел в небо, то бросал через плечо взгляд в сторону скрытого за папским дворцом здания лечебницы. Арианна заметила, что в руке он держит полуприкрытое плащом зеркальце. Она знала, что причиной тому вовсе не суетное тщеславие.
Чезаре был уже на пределе своих сил, когда вышел к берегу какой-то быстрой речки. Охваченный радостью, он набрал воды в сложенные ладони и пил, пока не утолил жажду. Взять воду было не во что, но он сполоснул лицо и волосы, а затем намочил шейный платок, чтобы как можно меньше страдать от жары в оставшуюся часть пути. Следующей задачей было перебраться на другой берег, где, извиваясь между деревьями, зовуще уходило вдаль продолжение тропы.