— И он вовсе не обязательно должен, как я, проживать в этом самом округе, — вставил Чезаре. Надо же, чтобы Джорджия поняла — его, Чезаре, выбрали вовсе не потому, что он сын конюшего. — Выбирают всегда лучшего наездника, какого только удается найти.
— Через несколько недель, — вновь заговорил Паоло, — с Поля уберут мусор, и оно превратится в скаковую дорожку. Множество всадников будет мчаться по ней при свете луны, и каждый округ окончательно решит, какую лошадь он выставит на Скачках и кто будет ее наездником. Далеко не все уже сейчас так, как мы, уверены в своем выборе. — Он с гордостью взглянул на сына и Архангела.
— Хотелось бы и мне взглянуть на всё это, — сказала Джорджия и тут же смущенно умолкла. Отец и сын с одинаковым сочувствием смотрели на нее. — Только я не смогу, так ведь? Я ведь не могу оставаться в Реморе на ночь.
— Ну, есть же много другого, на что ты можешь посмотреть, — поспешил откликнуться Чезаре. — Да и на самих Скачках ты ведь побываешь, разве не так?
— Смотря в какое время их проводят. — Поглядев на Архангела, она вспомнила, что хотела спросить еще кое о чем. — Скачки проводят на неоседланных лошадях?
— Да, — ответил Чезаре. — С уздечкой и поводьями, но без седел.
— Этот обычай идет от наших предков, рассенанцев, — сказал Паоло. — Великие коневоды и наездники, они всегда ездили на неоседланных лошадях.
«А еще они были тальянским эквивалентом этрусков,» подумала Джорджия. Вслух она сказала: — Никогда не ездила без седла, но очень хотела бы попробовать.
— Пошли со мной после обеда, — предложил Чезаре. — Еще раз гонять сегодня Архангела я не хочу, но у нас вдоволь и других лошадей.
— Правда? — с загоревшимися глазами воскликнула Джорджия, но тут же вспомнила данное ею Фалько обещание. — Только мы с Лючиано должны еще, прежде чем я вернусь в свой мир, навестить ди Кимичи.
— Хватит времени и на то, и на другое, — сказал Чезаре. — Поговори об этом с Лючиано. Он будет здесь через пару минут — у кареты путь занимает больше времени, чем у всадника.
— Он был с тобою на тренировке? — спросила Джорджия. — А я-то думала, что лошади его совершенно не интересуют.
— Там были и он, и доктор Кринаморте.
Колеса кареты застучали по булыжникам конюшенного Двора.
— О, прямо как в поговорке, — засмеялся Паоло. — Заговори о дьяволе — и он тут как тут.
Лючиано выпрыгнул из кареты и помог сойти на землю своему приемному отцу. Джорджии пришло в голову, что сейчас Лючиано выглядит намного лучше, чем при их последней встрече. Глаза у него блестели, и сам он был оживлен и бодр, словно Приготовившись к ожидающим его новым приключениям.
Уильям Детридж тоже был полон впечатлений.
— Сколь великолепно это зрелище! — воскликнул он, хлопая Паоло по плечу. — И сын ваш верхом на лошади истинно подобен кентавру!
— Придут они, как ты думаешь? — в пятнадцатый раз спросил у брата Фалько.
— Они дали слово, — ответил Гаэтано так же, как отвечал каждый раз до этого. Тем не менее, в глубине души он надеялся, что юные Странники найдут какой-нибудь повод для того, чтобы нарушить свое обещание. Он знал, что они не так уж рвутся помогать Фалько в осуществлении его плана. Самому Гаэтано добиться ничего не удалось — он никогда еще не видел брата настроенным так решительно. А время уходило. Гаэтано должен был отправляться с посольством в Беллецию, и его охватывал ужас при одной мысли о том, что, пока он будет отсутствовать, Фалько сумеет убедить молодых Странников помочь ему.
— Даже если они придут, — проговорил он как можно мягче, — тебе надо отказаться от своей навязчивой идеи. Это же безумие. Зачем бросать знакомый мир и любящих тебя людей ради того, чтобы отправиться в другой мир, где ты будешь чужаком? Ты ведь даже не знаешь, смогут ли тебе помочь врачи из будущего. Даже Лючиано и Джорджия не были в этом уверены.
— А что же ты предлагаешь взамен? — с горечью спросил Фалько. — Остаться здесь и стать таким, как дядя? Только мне, если я растолстею, как он, понадобятся слуги, которые будут выносить меня из папского дворца. Костыли такой вес не выдержат.
— Ну, изменить планы отца мы наверняка как-то сумеем, — умоляющим голосом сказал Гаэтано. — Ты мог бы перебраться в Беллецию и жить там со мной и герцогиней.
— В Беллеции, я слыхал, нет лошадей, — заметил Фалько. Губы его дрожали.
— Зато там буду я, — обняв брата, сказал Гаэтано. — Я буду любить тебя и заботиться о тебе. А кто будет любить тебя в мире Странников?