Шагнув вперед, он погладил лошадку, горестно фыркнувшую в ответ.
— Нелло! — позвал герцог. — Иди сюда!
Из темноты появилась фигура старшего конюха.
— Слушаю вашу светлость, — поклонился он.
— Что можно сделать для этой малютки? — спросил Никколо.
— Она немного хандрит, ваша светлость, — ответил Нелло.
— Вполне естественно, — кивнул Энрико. — Скучает по матери.
— Но скоро она оправится, — сказал Нелло. — Можете не опасаться, ваша светлость. Я за ней буду ухаживать, как за своим ребенком.
— Я тоже, ваша светлость, — добавил Энрико.
Герцог взглянул на эту парочку и вздрогнул от отвращения. Тем не менее, в их умении обращаться с лошадьми он был полностью уверен.
— Хотел бы я, чтобы тут была Джорджия, — с несчастным видом проговорил Чезаре.
— Что совершить она может такого, на что мы не способны? — спросил Детридж.
— Ничего, наверное. Просто хочется, чтобы и она знала о Мерле.
— Врата, однако, остаются стабильными, не так ли? — сказал Лючиано. — Я имею в виду, что со времени ее первого перехода время в наших мирах текло с одинаковой скоростью. Если ее нет здесь сегодня, то и в ее мире прошла, вероятно, только одна ночь.
— Не обязательно, — заметил Паоло. — Не исключено, что завернется завтра, а мы обнаружим, что она стала на четыре года старше. Хотя, скорее всего, ты прав.
Ни Лючиано, ни Чезаре мысль о том, что Джорджия, вернувшись, может оказаться старше любого из них, явно не пришлась по душе.
В конюшнях Овна царило уныние. Всю вторую половину дня все, собравшиеся здесь, рыскали по окрестностям Санта Фины и лишь поздним вечером вернулись в Ремору с тем, чтобы на следующее утро продолжить поиски. Никто из них в глубине души не верил, что Мерла исчезла случайно и найдется спокойно разгуливающей по полям. Даже если это и так, то много ли шансов, что нашедший чудесную лошадку не оставит ее у себя в надежде принести счастье своему дому?
Но, если крылатый жеребенок был украден, это означало, что секрет Овна стал кому-то известен.
— Вы уверены, что никто из вас не обмолвился о ней при ди Кимичи? — спросил Паоло.
— Вполне уверены, — ответил Чезаре. — Мы и вообще о лошадях с ними не разговаривали, верно ведь?
— Верно, — подтвердил Лючиано. — Более того, даже если бы мы и проговорились, я не думаю, что они рассказали бы об этом своему отцу. Или кому-либо еще.
— Вижу я, что эти Кимичи благорасположением твоим стали пользоваться, — сказал Детридж. — Не запамятовал ли ты, сколь зла причинили они тебе? И самой герцогине?
— Как я могу об этом забыть? — спросил в свою очередь Лючиано. — Я ведь каждый день живу, ощущая последствия их поступка. Но эти двое, младшие в семье, совсем не такие, как их отец. И их двоюродный брат, если уж на то пошло. Не думаю, что этих ребят так уж волнуют планы главы их семейства.
— А всё же тот из них, который не слишком собою красив, Намерен в брак вступить с юной Арианной, лишь бы только отцу своему угодить, — сказал Детридж.
— О, стало быть, вы знаете об этом? — более спокойным, чем сам он мог ожидать, голосом спросил Лючиано.
— Прости, Лючиано, — с несчастным видом ответил его приемный отец. — Мне об этом поведал мастер Рудольф. Я не собирался говорить тебе, но ты, видится мне, слишком уж уверен в том, что тот знатный юноша — друг тебе. Я лишь сказать хочу, что он сын отца своего и послушен ему будет.
— А как насчет Арианны? — сказал Лючиано. — Она тоже будет послушна? Продаст себя сыну, а свой город его отцу? Никогда она на это не согласится. Она дочь своей матери.
— Ну, вот и всё, — сказала Мора, — Теперь я поставлю ее в сушильный шкаф, и она станет как новенькая.
У лошадки снова были крылья, причем мест, где они были переломаны, нельзя было даже заметить. Работать с клеем Мора умела и отлично выполнила свою задачу.
— Не надо, — сказала Джорджия. — Пусть она останется в моей комнате.
Мать вздохнула.
— Как хочешь. Только клей будет затвердевать дольше, если ты не положишь ее в какое-нибудь теплое место.
— Я поставлю ее на подоконник, — сказала Джорджия. — Лучше я подожду, но не дам Расселу еще раз добраться до нее. Ты же сама должна была увидеть, что он нарочно сломал ее.
Это было верно. Крылья выглядели так, словно их аккуратно отломили от спины лошадки. Море же не хотелось верить в то, что Рассел способен на подобный вандализм. Ей хотелось, чтобы в семье всё было тихо и мирно, и она просто не была способна признать тот факт, что ее дочь и пасынок ненавидят друг друга.