Гаэтано тоже помнил об этом. Ему были хорошо известны слухи о том, что герцог Никколо приказал кому-то устроить взрыв, разорвавший в клочья мать Арианны. Это делало намерение женить Гаэтано на дочери убитой еще более отвратительным и еще более характерным для герцога.
— Какого ты мнения об этом юном отпрыске наших врагов? — спросила однажды вечером сидевшая за обеденным столом гостья Родольфо. На ней была темных цветов одежда с закрывающей лицо легкой вуалью, одежда, которую обычно носят тальянские вдовы. Правда, ее кобальтово-синее платье было великолепно скроено, а браслет украшен сапфирами.
Регент заметно нервничал.
— Ты же знаешь, что тебе не следует бывать у меня, Сильвия, — проговорил он негромко. — Риск слишком велик.
— Я видела его на канале с той глупенькой девицей, которая соперничала с Арианной на выборах, — проигнорировав замечание регента, сказала Сильвия. — Но и к герцогине он стал, мне кажется, достаточно внимателен.
— Симпатичный молодой человек, — сказал Родольфо. — Ничуть не похож на отца или двоюродного брата, который был здесь послом. Однако мне кажется, что он по-прежнему повинуется полученному приказу, а не своим чувствам.
Гостья наклонила голову.
— Быть может, именно так и должны поступать люди его и Арианны ранга. Думать следует о вещах более важных, чем какая-то щенячья любовь.
— Ты всерьез предлагаешь принять его предложение? — спросил Родольфо.
— Я предлагаю, чтобы ты и Арианна хорошенько обдумали всё, прежде чем отвергнуть его, — ответила Сильвия. — Мне Ди Кимичи никогда не предлагали выйти за одного из них замуж. Тут есть над чем подумать.
В пятницу, почти через две недели после отъезда в Девон, Джорджия и Алиса сели в поезд, благополучно доставивший их на Паддингтонский вокзал. На следующий день у Джорджии был назначен урок в школе верховой езды и девочке не хотелось пропускать его. Ей и так уже пришлось договариваться, чтобы его перенесли с предыдущей пятницы на эту. Было уже первое августа, и до окончательного перемещения Фалько оставалось всего несколько дней.
Было как-то странно вновь возвращаться домой. Мора, Ральф и Рассел должны были всё еще быть на работе, и девочки, доехав до Ислингтона, распрощались на выходе из метро, договорившись снова встретиться в воскресенье.
Джорджия вошла в пустой дом, казавшийся словно бы незнакомым — и не Девон, и не Ремора. Джорджия ощущала себя здесь гостем. Только поднявшись в свою комнату и увидев знакомые плакаты и рисунки, она почувствовала, что и впрямь вернулась домой. «Надо будет сегодня же,» решила она, «установить вместе с Лючиано окончательную дату перемещения Фалько».
Никколо ди Кимичи, вознамерившись найти Энрико, направился в конюшни дворца в Санта Фине. Там Энрико, как правило, торчал целыми днями, болтая о чем-нибудь с Нелло.
— Как поживает новая лошадка? — спросил герцог у них обоих.
— Быстро подрастает и крепнет, — ответил Нелло.
— Гораздо быстрее с тех пор, как я начал давать ей летать по ночам, — добавил Энрико. — Теперь уже не на корде, а со мною на спине. Ну, должен вам сказать, это и ощущение!
— Не сомневаюсь, — сказал герцог. — Может быть, я останусь здесь на ночь и сам испытаю его.
— Э-э… — протянул Энрико, — Большой вес она пока что поднять не может — растет еще только. Худенький коротышка, вроде меня, это еще куда ни шло, но такого рослого и тяжелого мужчину, как ваша светлость, ей пока не поднять.
— Ладно, сейчас это не так уж важно, — сказал Никколо. — Я пришел поговорить совсем о другом. У моего сына сейчас почти каждый день бывают гости. Я хочу, чтобы ты выяснил, кто они такие и почему он так сблизился с ними.
Энрико кивнул.
— Я знаю, кто они, ваша светлость. Они приезжают из Овна, но, по крайней мере, один из них на самом деле из Беллеции. Это Лючиано, ученик регента.
— Да, — сказал Никколо. — Я видел его, когда мои сыновья водили меня в округ Овна, чтобы послушать игру Дзинти. Его отец — пожилой англичанин. Второй, как я понимаю, какой-то конюшенный мальчишка.
— Ну, — проговорил Энрико, — сейчас они выдают Лючиано за сына старого доктора. Но только он вовсе не был им, когда впервые появился в Беллеции. Тогда он считался каким- то дальним родственником регента. Однажды он был у меня в руках, и в нем, должен сказать, есть нечто странное, нечто очень заинтересовавшее племянника вашей светлости.