С этого дня Мэри стала не только шофером профессора месье Гэпейна, но и моей лучшей помощницей.
Среди «девочек», которым я особенно симпатизировала, была белокурая Колетта Иври, женщина «с темным прошлым». Колетта не была ни женой, ни сестрой врача, ни родственницей богатого домовладельца. Она вышла из народа и, благодаря красивой внешности, заполучила богатого покровителя, который содержал ее в маленькой квартирке на окраине Булонского леса. Колетта немного стеснялась приличных дам, с которыми она очутилась рядом в госпитале Ассоциации французских женщин, но мне нравилась ее простота в обращении с солдатами, ее готовность делать всяческую физическую работу, остаться на ночь, если нужно было подежурить, остаться без завтрака и обеда, если нечего было есть. Мэри тоже оценила Колетту, и наша тройка стала неразлучна. Иногда Мэри возила нас с Колеттой в Версаль или в Сан-Клу, там она угощала нас обедом и неизменно привозила обратно в наши берлоги вовремя, меня в госпиталь, Колетту в ее уютное гнездышко.
Однажды вечером мадам Тереза, заведующая хозяйством госпиталя, предупредила меня, что на следующий день ожидается посещение высочайших особ. Приедет ее высочество принцесса Орлеанская.
Я никогда не слыхала об ее высочестве, принцессе Орлеанской, живущей в Париже, но белокурая Колетта, уже давно живущая в Булонском лесу, объяснила мне, что речь идет о последних потомках Наполеона III, захудалой ветви, оставшейся вблизи Булонского леса в своей старинной вилле. «Должно быть, это будет принцесса Матильда, — гадала Колетта, — она и ее приближенные дамы. Я как-то встречала ее на прогулке. Очень важная и напыщенная. Ну, ничего. Хочет ухаживать за ранеными, показать, что она тоже патриотка». И действительно, на другой день, часам к 11, к нашему госпиталю подъехало ландо, из которого вышли две или три дамы, нарядные и горделивые. А мадам Тереза помогала им надеть белые медицинские халаты, из особо хранимых ею в отдельном шкафу, накрахмаленных, нарядных медицинских одежд. Потом в предшествовании мадам Терезы ее высочество Матильда Орлеанская проследовала в палату, где уже лежали два офицера, и меня представили ей. Это была полная белокурая блондинка, со взбитыми на лоб волосами, с благожелательной улыбкой на одутловатом желтом лице. Она стояла рядом со мною, когда я делала перевязку раненому офицеру, и очень внимательно следила за моими движениями. С нею была и ее дочка, очень похожая на нее. С таким же одутловатым пухлым лицом, и она пыталась помогать мне, доставая длинным пинцетом стерильные салфеточки из стеклянной банки, стоявшей на столике у изголовья раненого. Но она делала это так неловко, что Колетта, заметив мое неудовольствие, вежливо отстранила ее и сама стала помогать мне. Закончив перевязку в офицерской палате, я перешла в следующую, солдатскую, и мои девочки, как обычно, помогали мне. Ее высочество принцесса Орлеанская очень внимательно следила за моей работой и, выйдя из палаты, поблагодарила меня кивком головы. Одновременно с посещением их высочеств в нашем госпитале неожиданно появился молодой мужчина, которого звали месье Жорж, ставший с этого дня моим усердным помощником во всех случаях, когда требовалось применение физической силы — таскать ящики с перевязочным материалом, переносить стерилизационные банки и переносить раненых. Он познакомился очень быстро и с Колеттой, и с Мэри Бекер, которым очень понравился, и вскоре я узнала, к моему удивлению, что он был русский по национальности и состоял в штате посольства. Мы никогда не говорили с ним по-русски, но, очевидно, он знал, что я приехала из России, и, по свойственной ему деликатности, не подавал и вида, что знает это.