В гостиной повисло мрачное молчание.
Анна Андреевна поднялась и подошла к окну, с грустной улыбкой наблюдая за тем, как мальчики резвятся в бассейне.
- На дворе – начало октября… - пробормотала она. – В новостях передали сводку погоды по области. От пяти до десяти градусов выше нуля. Прохладненько! Везде, кроме Милютина. У нас – летняя жара!
Она повернулась к отцу и сестре.
- Значит, скоро все закончится? – тихо спросила она. – Опять вернется осень, и будет зима, и дети снова захотят быть взрослыми, и взрослые опять постареют, и все будет у нас идти как и везде. Как и должно быть...
Андрей Палыч неожиданно улыбнулся.
- Ну, поживем, увидим… - сказал он. – Не все же в машинах ответы искать. Кое-что можно найти и в себе. Иногда ответ на самый важный вопрос оказывается очень простым. Хотя и неожиданным.
- Значит, надежда есть? – встрепенулась Мария Андреевна.
- Она есть всегда.
7
Этот разговор и последние слова отца Мария Андреевна остро вспомнила через несколько дней, когда утром вошла в комнату сына, чтобы одеть его в школу.
Женя вновь сидел на пуфике голый, и на лице у него было очень странное выражение.
- Что такое? – встревожилась Мария Андреевна.
- Я сижу думаю… - серьезно посмотрел на нее Женя. И лицо его показалось Марии Андреевне неожиданно совсем взрослым.
Она даже головой встряхнула, чувствуя, как тоскливо заныло ее сердце.
За окном вдруг сгустились тучи, и в окно ударил порыв холодного ветра.
- Я сижу думаю… - повторил Женя. – Как-то странно у нас все сейчас…
- Странно?..
- Ну да. Разве пацаны носят платья?.. Разве можно при всех бегать голышом? И, это, ты представляешь, никто ни с кем не дерется! Старшие пацаны носят шортики и колготки, как маленькие, все девчонки в бантиках и платьях. Так же не бывает…
Слово «пацаны» как-то особенно резануло Марию Андреевну. А все вопросы Жени упали ей в душу, как куски льда, и сердце ее заныло еще сильнее.
- Я, наверное, сегодня в школу в джинсах пойду. – взрослым голосом сказал Женя. – Правда, мама?..
Вот этот последний вопрос Жени прозвучал очень многозначительно. Хотя всех его значений Женя и сам, скорее всего, не осознавал.
Мария Андреевна взволнованно посмотрела в лицо сыну, и отчетливо поняла, что от ее ответа зависит очень многое. Почему-то ей было совершенно ясно, что этот вопрос задают сейчас своим мамам многие дети в Милютине, но ключевой ответ на него должна дать именно она.
Но что могла ответить сыну Мария Андреевна? Что она могла противопоставить этим тучам? И этому холодному ветру? И всему тому, что является причиной непонимания, враждебности, смерти?..
Мария Андреевна закрыла глаза, чтобы не видеть ни этой заоконной серости, ни хмурой взрослости на лице своего сына.
И вдруг, в наступившей темноте, она увидела маленький светлый огонек. Он, оказывается, бился в ее сердце. И вместе с ним бился очень простой, очень ясный и неожиданный ответ.
Да, именно так она должна ответить! Именно от этого все зависит!..
Мария Андреевна улыбнулась, открыла глаза и твердо сказала:
- В джинсах? Зачем это? Ты еще слишком маленький, чтобы носить штаны.
- Правда? – спросил Женя уже другим голосом.
- Конечно, правда! – уверенно ответила Мария Андреевна. И повторила: - Ты еще маленький, и тебе положено носить платьица.
Женя радостно улыбнулся детской светлой улыбкой.
- И мне можно еще долго носить платья, правда, мамочка? – прозвенел он ясным голоском.
- Конечно, еще долго. – с воодушевлением ответила Мария Андреевна. - Вот будет тебе лет четырнадцать-пятнадцать, тогда и можно будет начинать носить короткие штанишки. А длинные брюки – еще попозже.
Женя задумался.
- По-моему, в четырнадцать лет еще тоже можно в платьях ходить. – сказал он.
- Ну, если ты так думаешь, значит, это так и есть!.. – сказала Мария Андреевна. – Ладно, давай-ка я тебе одену.
Мария Андреевна взяла в руки легкие Женины трусики и расправила их.
- Ножки сюда.. Раз-два. И платьице. Ручки вверх! Вот так!