Только это Петруха и сказал про отношения с Шоховым. И больше ни единым словечком, но о себе рассказывал еще долго. Тамара Ивановна, привыкшая и умеющая находить с людьми контакт благодаря общительному сострадательному характеру, все же растерялась от такого распахнутого доверия. Она решительно заявила, что все-таки немного приберет в его избушке. И хотя Петруха неловко сопротивлялся, вытеснила легонько его за дверь и почти час мыла, терла влажной тряпкой, выскребая накопившуюся грязь.
Разрумянилась, раскраснелась и, поправляя свои золотые волосы, сказала на прощание, что она просит, чтобы Петруха пришел к ним в гости. Они собираются устроить маленький праздник по поводу воссоединения семьи, как выразился бы Шохов.
— Это завтра,— добавила Тамара Ивановна.
Петруха молчал. После всего происшедшего он не мог отказаться, но и не очень-то желал идти.
— Не знаю,— честно признался он.
— Ну, пожалуйста,— попросила она, глядя ему прямо в глаза.— Ради меня. Ладно?
Петруха неуверенно кивнул. Метнулся куда-то в глубь избушки по влажному полу, едва не поскользнувшись, и принес несколько сложенных листочков.
— Вы спрашивали о семье,— произнес он, смущаясь.— Вот. Тут я записал, как у нас было.
И попросил, виновато:
— Вы только не показывайте... Никому.
— Ну конечно, — с готовностью и очень мягко пообещала Тамара Ивановна.— Я вам отдам завтра, когда вы придете. Спасибо вам.
— Это вам спасибо! — воскликнул Петруха.
С крылечка он долго смотрел Тамаре Ивановне вслед и о чем-то грустно думал.
Дома, как только осталась одна, Тамара Ивановна открыла записи: несколько довольно разрозненных страничек, даже не пронумерованных. Видно, что писали отрывочно, в минуты сильного волнения, не для чужого глаза, а чтобы выговориться, снять внутреннее напряжение. Возможно, что-то и потеряно.
Как могла, Тамара Ивановна попыталась разложить листочки по порядку и стала читать.
«Разговор произошел в начале октября.
— Уезжай! Уезжай! — кричала жена в истерике.— Ты же говорил, что уедешь! Говорил же, так уезжай.
— Хорошо, но я не снял еще комнату.
— Когда ты ее снимешь?
— Скоро. Я перееду после дня рождения дочки. Как справим ей четыре года, так и уеду.
Мой отсчет шел как у космонавта: от максимума к нулю. И каждый вечер я думал: еще день. А дочка играла. Сегодня ноль. А она: «Пап, посмотри, какое я метро выстроила. Красиво?» Потом она поиграла моими волосами и легла спать. Уже засыпая, попросила: «А ты мои волосики потрогай, тебе нравится?» А времени — ноль. После дня рождения я лишних два дня прожил.