Шохов полюбовался на узорную чешскую плитку, действительно красивую, с прикидкой оглядел еще раз ванную, а потом туалет, снова обращая внимание, что и унитаз, и стульчак, и даже держатель с туалетной бумагой все было заграничным. На туалетной бумаге были отпечатаны какие-то цветные картинки.
— Ну, что? — спросила женщина, прямо глядя на Шохова. Теперь и он рассмотрел, что она не только стройна, но и красива, седина никак не портила ее лица. Но вот глаза, большие, голубые, их взгляд показался Шохову неприятным: в них ничего не было, кроме ледяного холода.
— Можно сделать,— отвечал он.— Мне понадобится ведро для раствора и, если можно, старую одежду... учтите, я ее испачкаю.
Женщина повернулась и крикнула в коридор:
— Ко-стя! Ко-стя! У тебя есть старая одежда?
Седой человек выглянул из-за стеклянных дверей и суетливо спросил:
— Что именно, Нюша? Брюки, рубаха?
— Не знаю,— произнесла равнодушно и громко женщина.— Что-нибудь.
— У меня есть старый пижамный костюм. Только... только его найти надо.
— Так найди. Чего же ты стоишь?
Пижамный костюм оказался и короток и мал, но это никак не смущало Шохова. Какая разница, в чем работать.
Он сбегал в ближайший же строящийся дом, который опытным глазом засек еще по дороге сюда, и договорился с рабочими о растворе, естественно за бутылку водки. Потом он достал зубило и молоток, которые предусмотрительно захватил с собой от тещи. Но прежде чем сбивать плитку, почти новую, зеленого цвета, он подошел к дверям кухни, где хозяйка возилась около плиты, и спросил, а зачем они вообще меняют плитку, если и эта вполне еще смотрится.
Хозяйка, не поворачивая головы, ответила:
— Она не модная.
Шохов помедлил, думая, что хозяйка скажет что-то еще, потом вернулся в ванную и взял инструмент, но все оттягивал, рука не поднималась уничтожать чью-то добротную работу. Впрочем, приступив к делу, он уже об этом не думал. Руки как бы сами включились в дело, и так легко, так быстро пошло, будто песня запелась. Давно Шохов не чувствовал такого удовольствия от работы. Может быть, ему на миг, на самый крошечный миг, вдруг привиделось, что он отделывает чешской плиткой свой собственный дом, который обязательно у него будет.
Хозяйка в общем-то ему не мешала. Она пришла только раз и спросила:
— А вы разве не на клей ее сажаете? А я купила целую банку клея.
Шохов ничего ей не ответил. Может быть, у этих людей, за которых так ратовала Роза Яковлевна, и был вкус, и возможность что-то редкое там, дефицитное доставать, но в работе, в настоящей работе, в той, которую сейчас исполнял Шохов, они конечно же ничего не понимали. Вместо всего бы этого побродить по осенней Москве, в музей какой зайти, в театре бы посидеть Шохову, но, как он понял, во всем можно увидеть пользу, даже в таком случайном деле. А все потому, что познавал через чужую квартиру свой будущий дом.
Проработал он до позднего вечера, а на следующий день, примерно к обеду, все закончил. За обедом на кухне, куда его позвала хозяйка, он пожаловался, что пол в ванной комнате оказался неровный и пришлось порядком повозиться, потому что если углы плитки будут торчать, то они быстро обобьются.
Хозяйка почему-то поняла его так, будто он набивает себе цену, и ответила холодно и гордо: «Хорошо, хорошо. Это вам зачтется».
Шохов внимательно посмотрел в ее зеркально-холодные глаза и ничего не сказал.
Доставая деньги, Инна Петровна спросила его:
— У вас не найдется времени нашим соседям то же самое сделать? — но спросила так, словно все было заранее решено и он конечно же не откажется. А когда Шохов отказался, она удивилась и впервые взглянула на него внимательно.— Почему?
— Ну я же, как вам сказать,— начал Шохов, впервые смущаясь.— Я ведь не шабашник. Это просто Роза Яковлевна попросила. Я ведь мастером на строительстве работаю, а Тамара Ивановна...
Хозяйка всплеснула руками и закричала:
— Ко-стя! Иди сюда, я тебе что-то расскажу...
И тут же при Шохове стала объяснять странному седому человеку, что она, Инна Петровна значит, решила, что Роза Яковлевна нашла ей шабашника, а он — как вас, Гриша? — он, Гриша, оказывается, вовсе не шабашник, а ее зять, муж Тамары, он только проездом через Москву...
Такой поворот еще больше смутил Шохова, потому что начались всяческие расспросы про КамАЗ, правда ли, что там одни женщины работают, и правда ли, что американцы удивляются подобным объемам строительства, и про мясо еще, и про жилье, и про все остальное.