После очередных прикидок, перемеров Шохов, поднявшись утречком, шел и переносил фанерку Самохина на несколько метров дальше, потом еще дальше, пока не убедился, не почувствовал, как говорят, нутром, что теперь-то земли ему, при любом развороте дел, хватит, что бы он еще ни замыслил.
Брошенное же попутно замечание тракториста по поводу «золотого дна» Шохов не пропустил мимо ушей. Не таков он человек! При первом же случае, когда выдалось время, посетил это место и пришел в полный восторг!
Еще бы, представьте свалку, которая протянулась вдоль дороги, идущей от Зяба к станции на несколько километров. Но какую свалку! Прозванная в народе «золотым дном», она многажды оправдывала свое название. Все здесь было. Доски опалубочные, опилки, обрезы дерева, обломки кирпича, пластик, известь, бетонные плиты, трубы асбестовые, радиаторы отопительные, целые газовые плиты, помятые или бракованные, какие-то ящики, ведра, тележечки, электропровода, патроны для ламп, и сами лампы, и всяческая электрическая мелочь, выброшенная мебель с инвентаризационными номерами... И многое-многое другое.
У Шохова, при виде всего этого пропадающего добра, голова пошла кругом. Он будто ошалел от радости, накинулся, стал хватать что ни попадя. Но, опомнившись, охладив себя, он решил действовать осмотрительно, тем более что никто ему не мешал и никаких конкурентов поблизости не наблюдалось. Только мальчишки бегали невдалеке и барабанили палками по железке, издавая глухой звук: бум, бум, бум.
Шохов, уже не торопясь, одергивая и сдерживая себя, прошел, засекая все, что могло бы ему пригодиться, и снося это к обочине. К вечеру у дороги высилась приличная горка из разных, очень несоразмерных предметов.
Тут были горбыль и дерматин, стулья и бачок для питья вместе с кружкой, которая так и осталась висеть на цепи. А вот массивный железный бак, как раз по нему барабанили хулиганившие ребята, предназначавшийся Шоховым для душа (какой же дом без душа!), он в одиночку не смог дотащить, уж больно оказался тяжелым. С помощью Самохина, его трактора, все это и многое другое Шохов переволок на участок и рассортировал по степени необходимости. Ведра и другие емкости отложил в одну сторону, горбыль, дерматин и пластик — в другую. А еще провода, патроны, штепсели, разъемы и лампочки сложил в особый ящик и написал на нем слово: «Электро». В другом таком же ящике уже давно хранился весь инструмент Шохова, кроме шурупов и гвоздей, для них он сколотил переноску с ручкой.
А вот мебель, два деревянных стула, сломанное кресло, которое починить не составит особого труда, и тумбочку прямо-таки с засохшей буханкой хлеба, которая там оказалась, он положил на чурбачки и накрыл клеенкой, тоже найденной на свалке.
Ах, «золотое дно»!
При воспоминании о свалке Шохов даже спать перестал спокойно и каждый свободный час проводил там то ранним утречком, до работы, а то и после нее, наведываясь столь же аккуратно, как на службу. По нему можно было бы засекать время.
Отсюда он, теперь уже в одиночку, не прибегая к помощи Самохина, приволакивал на участок то колесико для тележки, то трубу, или балочку, или ведро извести (не только известь, но и ведра сгодятся, хотя этих ведер он собрал не меньше десятка), здесь же нашел он лопату в хорошем состоянии, совковую, и грабли.
Петруха не без тихого изумления поглядывал на все разраставшуюся груду добра, сложенную там и тут малыми и большими кучками. Шохов догадывался, что тот мог ему сказать, хоть пока и не говорил. И слава богу. Выяснять отношения ему никак не хотелось. Особенно же в такой ответственный момент, как начало стройки. Вот когда построятся, тогда живи каждый, как кому вздумается. Не в этом ли, в общем, и заключалась Петрухина философия по разумению Шохова?
А сейчас все у них едино, они совместным расходом на стройматериал повязаны так, что не разорвешь: никуда без друг друга. В таком их взаимном положении любой раздор мог бы привести их планы к плачевным результатам, а то и просто к краху.
Время от времени Шохов наведывался в свое общежитие. Два раза переночевал, чтобы никто не мог его упрекнуть, что он там не живет. Но вскоре и сам убедился, что никто под него и его койку особенно не подкапывался. Многие из числившихся ночевали то ли у родителей, у приятелей, но чаще у женщин. Коечку берегли на случай, если понадобится справка на очередь для получения квартиры. Возможно, так и посчитали, что завел он себе в городе подружку и ночует у нее.