Дед Макар так же неожиданно оборвал, как и разговорился. Может, он привык, что его мало слушали.
— Вельнер — тот, который... выступал на ГОЭЛРО? — спросил Петруха живо.
— Да, да,— подтвердил обрадованно старик.— А вы откуда знаете, Петр Петрович? В школе проходили, в институте?
— Ну кто же Вельнера да Александрова не знает? — уклончиво произнес Петруха. — Основоположники, так сказать.
— А вы сами-то не из тех ли инженеров, которых за специалистов не почитают? А? — засмеялся дед Макар хитровато.— Вот я видел нынешних. Зиму сидят в Москве, а как лето — собирают бригадку и в отпуск в Сибирь. Берут там, скажем, подрядную работу и за три-четыре месяца сколачивают гараж, к примеру, на БАМе или другой объект. Получают чистенькими и снова в Москву. У них зима — как санаторий на работе, они уже к новому лету готовятся... Иначе, говорят, не проживешь,— инженеры!
— Что же у них за отпуск такой, три месяца-то?
— Обыкновенный, за свой счет,— сказал старик.
— А если не отпустят?
— Совсем уволятся, чего им терять-то? Они на подрядных работах больше, чем за год сидения в институте, заколачивают. Дни и ночи, считай, работают. Но там взаправду работать нужно, а не загорать...
— Да, знаю я, какая работа в институте,— сказал Петруха.— У нас кибернетики тоже подхалтуривали.
— Так кто же вы, доктор Зорге? — опять спросил настырный дед Макар.— Вы, бог мой, и кибернетику знаете?
— Кто же ее сейчас не знает? — отмахнулся смешком Петруха и предложил прилечь поспать, так как весенний праздник солидарности решили они провести с Шоховым и Самохиным вместе, а для этого встать пораньше.
— Пролетарии всех стран, соединяйтесь? — спросил старик.
Шутник он все-таки был, это Петруха сразу, с первой встречи заметил. Но шутник шутнику рознь. Старик был добрый шутник, все-то у него выходило изящно.
— Так я с вами завтра объединяюсь, если вы не против,— добавил он и стал себе стелить на лавке постель.
Шохов разговора этого не слышал, иначе мог бы почерпнуть для себя и кое-что новенькое. Но он крепко, впервые, может, со времени отъезда из Челнов, спал и не видел никаких снов. Даже дома собственного во сне не увидел, хотя загадал на ночь, чтоб увидеть.
Зарю он проспал, а проснулся от гула трактора, потому что практичный Самохин не любил ходить пешком, если под рукой была своя «тележка».
Было решено не завтракать, а всей компанией идти к реке, там у костерка отпраздновать такой день. А практичному Васе Самохину, раз уж он на колесах, предлагалось, пока все дойдут до реки, сделать круг через город и прикупить чего-нибудь покрепче.
— Водки? — спросил Вася Самохин, впрочем для проформы, бормотуху он не обожал.
— Мне все равно, — ответил Петруха.
— А может, сухонького? — предложил дед Макар.
— Так погода-то, дед, еще мокрая! — воскликнул Самохин. Он нисколько не сомневался, что все равно дело кончится водкой.
— Бери на свое усмотрение! — крикнул Шохов.— А может, и Макара Иваныча за компанию прихватишь?
— Это почему же мне такие привилегии, Григорий Афанасьевич? — спросил старик, немного обижаясь.
— Так до берега-то далеко. А мы по-быстрому!
— Я к ходьбе привычный,— упрямо отвечал старик.
— Да и обувь у вас того... московская,— добавил Шохов.
— Садитесь, Макар Иваныч,— попросил Петруха.— Чего вам терять?
— Садись, дед! — крикнул беспардонный Самохин. — Вино поможешь выбрать! Я его только пить умею!
Так они и добирались до берега. Старик уехал с лихим Васей Самохиным, а Шохов и Петруха пешочком продирались вдоль ручья.
Дорогой Шохов спросил Петруху:
— Ну, как с дедом? Уживемся?
— Не знаю, как ты, — отвечал сухо тот.— А я уживусь. Я-то с кем хошь уживусь.
— Это что же, у меня характер уже не такой, да? — спросил Шохов.
— Да нет. Просто вы с дедом Макаром разные люди.
— Все люди разные!
— Старик о себе не печется,— продолжал Петруха.— Он обо всем человечестве сразу думает.
— Ну, так что? — возразил уязвленный Шохов.— Пусть себе думает. Он уже вон белый, а все без порток ходит, со своим человечеством-то.
Петруха молчал.
— Я так и понял, что он тебя накручивать против меня станет!
— Ну, что ты к старику пристал? — в сердцах сказал Петруха.
— Это он ко мне пристал! — произнес будто с обидой Шохов.— И к тебе пристал! Мы еще с ним хлебнем горюшка, вот увидишь!