— Жаль, что не все так думают, — заметила мама. — Если не будет покончен конец торговле спиртным в городе, женщины должны объединиться и сказать своё слово.
Папа весело ей подмигнул.
— Я вижу, у тебя найдётся такое слово, Каролина. Моя мама тоже постоянно твердила мне о вреде пьянства.
— Как бы там ни было, очень плохо, что такие вещи происходят прямо на глазах у Лоры, — сказала мама.
Папа поглядел на Лору, и по его весёлым глазам Лора поняла, что он не осуждает её за смех.
Девять долларов
Заказов на рубашки у мистера Клэнси становилось всё меньше. Как видно, те мужчины, которые могли в нынешнем году купить себе рубашки, уже их купили. Миссис Уайт сказала:
— Кажется, весенняя лихорадка кончилась.
— Да, мэм, — согласилась Лора.
Миссис Уайт отсчитала полтора доллара и протянула деньги Лоре.
— Ты мне больше не понадобишься. В понедельник можешь не приходить. До свидания.
За шесть недель она заработала девять долларов. Ещё шесть недель назад казалось, что девять долларов — это очень много, но теперь их было недостаточно. Если бы она проработала хотя бы ещё одну неделю, то у неё было бы десять с половиной долларов. А если б можно было добавить ещё одну, то заработок составил бы целых двенадцать.
Конечно, Лоре нравилось целый день оставаться дома, помогать маме, кормить и поить животных, работать в огороде, гулять с Мэри, рвать цветы и с нетерпением ждать вечера, когда вернётся папа. Но ей почему-то казалось, что её выгнали с работы, и внутри у неё образовалась пустота.
Она медленно шла по тропинке вдоль Главной улицы. Папа теперь строил дом на углу Второй улицы. Он ждал Лору возле кучи дранки. Завидев её, папа крикнул:
— Смотри, что мы сейчас отнесём маме!
В тени стояла большая корзина, накрытая мешком из-под зерна. Внутри что-то скреблось и пищало. Цыплята!
— Это Боуст сегодня привёз. Четырнадцать штук, и все здоровые и бойкие.
Предвкушая, как обрадуется мама, он весь сиял.
— Корзина лёгкая. Ты возьмёшься за одну ручку, а я за другую.
Пройдя по Главной улице, они вышли на дорогу и направились к дому. Всё небо заливал золотисто-алый закат. На востоке пламенело Серебряное озеро. Из корзины доносился испуганный писк.
— Папа, миссис Уайт сказала, что я ей больше не нужна.
— Да, весенняя лихорадка, видно, уже миновала, — сказал папа.
Лоре в голову не приходило, что папина работа тоже близится к концу.
— Неужели и ты больше не найдёшь плотницкой работы? — спросила она.
— Вряд ли стройка может продолжаться всё лето. К тому же скоро начнётся сенокос.
Помолчав, Лора сказала:
— Я заработала всего девять долларов.
— Ну что ж, девять долларов тоже на улице не валяются. Ты славно поработала, и миссис Уайт, наверное, тобой довольна.
— Да, папа.
— Значит, всё в порядке.
У Лоры на душе стало легче. Она и вправду хорошо поработала. А теперь вдобавок ко всему они принесут маме цыплят.
При виде цыплят мама пришла в восторг. Кэрри и Грейс с любопытством заглядывали в корзину, а Лора рассказывала про цыплят Мэри. Цыплята были здоровые, шустрые, их чёрные глазки весело сверкали, жёлтые ноготки блестели. Они уже начинали линять, и у них на шейках, там, где раньше был пух, теперь виднелись проплешины, а на крылышках и хвостиках проглядывали перья. Цыплята были всевозможных цветов, а некоторые даже пятнистые.
Мама осторожно брала в руки по одному цыплёнку и перекладывала их к себе в фартук.
— Не похоже, чтобы все они были из одного выводка. И тут всего два петушка.
— Боусты вывели столько цыплят, что уже нынешним летом могут их жарить, — рассказывал папа. — Может, миссис Боуст выбрала из этого выводка парочку петушков, чтобы откормить их на жаркое.
— А вместо них положила курочек-несушек. Как это похоже на миссис Боуст! Другой такой щедрой женщины на всём белом свете не найти.
Мама перенесла цыплят в клетку, которую уже заготовил для них папа. Одну сторону клетки он обил рейками, чтобы в отверстия проходил воздух, и приделал к ней деревянную ручку. Дна у клетки не было, так что её можно было переносить с места на место и ставить на чистую свежую траву.
В старой форме для пирогов мама намешала отрубей и, хорошенько их поперчив, поставила в клетку. Цыплята набросились на еду с такой жадностью, что чуть не расклевали собственные коготки. Насытившись, они вспорхнули на край чашки с водой и, закидывая назад головы и вытягивая шеи, принялись пить.