– Погодите, мистер. От беготни толку не будет, – и направился к нему.
– Я отвечаю за этого ребенка, – вспылил дядя Сид, но все-таки остановился.
– Само собой, а я – за коня. Ничего им не сделается. Сейчас вернутся.
– Почему вы так уверены? – спросил вожатый по музыке.
Ребята обступили мужчин. И то сказать, парочка подобралась чудная: дядя Сид, растерянный, рыхлый, неловкий в своем модном костюме для верховой езды, и рядом высоченный, поджарый, светло-русый Элмер в замызганном, бесформенном комбинезоне и зеленой бумажной рубахе, который чувствовал себя здесь как рыба в воде.
– Будто я не знаю этого конягу. Давненько знаю, еще когда его Гнедым звали. Сколько себя помню, так его и перепихивают из лагеря в лагерь. Да вот еще на яйцеферме четыре года оттрубил. Скотина безвредная.
– Так ведь лагерю теперь от него никакого проку, – сказал дядя Сид. – Надо вам было отсоветовать мистеру Гауссу покупать его.
– В лагере, мистер, либо есть лошади, либо нет. Других работников, кроме меня, мистер Гаусс брать не собирается и других лошадей, кроме этой, – тоже. А если уж приспичило держать хоть одну лошадь, так Умный Сэм ничем не хуже других. Опять же мне с ним не хлопотно, ест все подряд. Кору объедает с молодых деревьев. Старую одежонку сжует, если сеном пахнет. В этом деле Умный Сэм любого козла обскачет. Жизни-то хорошей не видел, понимаете?
Тут под приветственные вопли мальчишек в поле зрения появился усталый предмет разговора. Конь был без седока.
– Если с ребенком что-нибудь случилось, – вскричал дядя Сид при виде животного без седока Ленни, – отвечать будете вы, Элмер.
– Успокойтесь, мистер, – проговорил работник. – Мальцу ничего не сделается, ну нет его в седле – делов-то куча.
Умный Сэм потрусил к тому месту, где прервали его пастьбу, уронил голову и снова взялся за любимое дело. Только щипнул травку раз-другой, как в воротах показался Ленни. Дядя Сид и ребята кинулись к нему. Он был цел и невредим, как и предсказывал Элмер, только с ног до головы в грязи и опавших листьях. И очень злой. На вопросы, посыпавшиеся со всех сторон, Ленни отвечал невнятным рычанием. Наконец вожатый громко потребовал:
– Ленни, я хочу знать, что произошло.
– Что, что, по дереву меня размазал, вот что! – яростно выкрикнул он. – Да еще не по первому попавшемуся. Все рыскал, рыскал чего-то и нашел – дерево с лужей. Я по-всякому делал, ничего не помогало. Чуть голову ему не свернул на сторону. Голова крутится, как на шарнирах, а ноги сами по себе. Вот ей-богу, полпути он мне прямо в глаза глядел. Чокнутый какой-то! За такое отец может в суд подать на мистера Гаусса и подаст, вот увидите.
Ленни попробовал счистить грязь и листья, но только вымазался еще больше.
– Это было бы вполне оправданно, – поддакнул дядя Сид.
– Вот что, парень, – раздался голос Элмера Вина, успевшего подойти своей неторопливой походкой почти к началу страстного монолога, – конь этот никакой не чокнутый. Старый он, понятно? И жизни хорошей не видал, понятно? И столько городских оболтусов перетаскал на своем горбу, что пришлось ему обзавестись резиновой шеей и толстой шкурой, а то хоть подыхай. Он не дурак. Вот те лошади, что дозволяют сесть себе на шею и помыкать собой, – вот они глупые. Умный Сэм уж лет двадцать тянет лошадиную лямку и все-таки докумекал, как надо устраиваться. И теперь делает столько, сколько считает нужным, – и баста.
– А все это означает, – подхватил дядя Сид, – что он совершенно непригоден для верховой езды, о чем я и доложу мистеру Гауссу.
– Дядя Сид, а дядя Сид, – окликнул его Герби, – смотрите на Клиффа.
Он показал в направлении коня. Брат Герби стоял рядом, положа руку на черную спутанную гриву, и разговаривал с лошадью.
– Клифф, отойди от этого опасного животного! – крикнул вожатый.
– Да ничего, дядя Сид, – отозвался Клифф. – Он мне ничего плохого не сделает, – и снова забормотал. К всеобщему удивлению, Умный Сэм перестал есть и приподнял голову от земли.
– А у мальца, видать, есть подход к лошадям, – заметил работник.
Герби, ощутивший прилив семейной гордости, важно сообщил:
– Клифф мой двоюродный брат. Его отец раньше занимался извозом и держал конюшню.
Впервые на памяти Герби лошадное прошлое его дяди предстало в выгодном для их семейства свете. Обычно о нем умалчивали. После этих слов Герби сразу почувствовал почтительное отношение к себе со стороны ребят.
Вдруг Клифф с легкостью вскочил на Умного Сэма, похлопал коня по шее и ласково о чем-то попросил. Умный Сэм поднял голову и пустился рысью.
– Вот доедут до дерева, тогда посмотрим, – с обидой процедил Ленни.
Однако до дерева они так и не доехали. Умный Сэм пробежал раз по круговой дорожке, затем, послушный поводьям, перешел на медлительный, натужный, но все же самый настоящий галоп. Зрители обомлели.
– Ну и брат у тебя, Герби, – уважительно вымолвил Тед. Толстый коротыш просиял в лучах чужой славы.
Под взрыв восторженных возгласов лошадь с седоком проскакала мимо. Умный Сэм сделал еще два круга и, разогревшись, кажется, вошел во вкус, как престарелый господин, которого уговорили на тур вальса. Наконец, Умный Сэм резко свернул с круга и – тут ребята ахнули, а дядя Сид предупредительно крикнул – поскакал прямиком к груде досок, то есть к бывшему барьеру. Все увидели, что теперь и Клифф не на шутку перепуган. Наездник съежился и натянул поводья. Умный Сэм не остановил галопа и неуклюже перевалил через препятствие, едва не задев верхнюю доску задними копытами. Клиффа качнуло вперед, и он чуть не перелетел через лошадиную шею, но все-таки удержался и выпрямился. Он развернул Умного Сэма к зрителям, подскакал и остановился как вкопанный в ярде от них. Умный Сэм похрапел, пофыркал, встряхнулся и ударил копытом в землю. Потом, как водится, уронил голову и – хрум! хрум! – заработал своими зубищами. Под овации, достойные героя, Клифф спешился. Среди шума поздравлений и града вопросов послышался голос желтушного Эдди Бромберга: «Спорим, я тоже сейчас смогу проехать». Он подошел к коню с ласковыми словами, но только хотел положить руку ему на шею, как тот ощерил свои страшные зубы. Эдди отпрянул, тотчас живо представив, как эти зубы перекусывают его руку пополам, точно одуванчик.
– Пацаны, – сказал Элмер Вин, – Умный Сэм укатался. На сегодня хватит.
Больше желающих не нашлось. Мальчики пошли вниз, по-прежнему не выпуская из плотного кольца скромного Клиффа, который не отличался многословием. Герби, держа брата за руку, весьма умело и с превеликим удовольствием выступал от его имени.
– Слушай, Клифф, – спросил Тед, – как это ты остановил его так сразу?
– Да знаешь, просто остановил, и все, – ответил Клифф.
– Ты чего, Тед, вообще, что ли, слепой? – вмешался Герби. – Умному Сэму не нравится грубое обращение, так? Клифф скачет с опущенными поводьями, вот, потом в самую последнюю минуту как потянет – опля! – и готово дело. Точно, Клифф?
– Угу, – подтвердил Клифф.
Так они отвечали на все вопросы, и ответы Герби выслушивались с жадностью и пользовались непререкаемым авторитетом. Наш толстяк переживал счастливейшие минуты со времени приезда в лагерь, и продолжалось это весь день, поскольку слава о подвиге Клиффа ширилась, и ребята все шли и шли к Герби с просьбой повторить рассказ и поведать о тайнах мастерства своего брата в искусстве верховой езды.
Ленни и дядя Сид вместе отправились в душевую – отмываться. С тех пор было замечено, что разговоры про Умного Сэма им крайне неприятны. Как только речь заходила о лошади и Герби начинал распространяться на эту тему, Ленни демонстративно фыркал и уходил прочь.
Вечером того же дня на заседании Королевского ордена Стреляных Воробьев, почетного тайного общества лагеря, было предложено принять Клиффа в члены ордена. Двое старших ребят проголосовали против на том основании, что, мол, подумаешь – достижение, мы и сами можем прокатиться на Умном Сэме. Со временем они попробовали и убедились, что ошибаются. Просто Умному Сэму в его преклонном возрасте разонравилась верховая езда как вид спорта, а сметливость его заключалась в умении по своему усмотрению, не прибегая к жестокости дикого мустанга, сбросить с себя любого представителя рода человеческого.