Из милосердия не станем описывать чувств вымокшего до нитки мальчика, который предстал на берегу почти перед всем женским лагерем, сбежавшимся при известии о том, как он сел в лужу. Но Тед с Клиффом слышали, как, упрямо хлюпая в гору без посторонней помощи, Герби снова и снова зло бурчал себе под нос: «Так мне и надо! Так и надо! Еще хуже надо!»
– Не расстраивайся, Герб, – сказал шагавший рядом дядя Сэнди. – Со всеми бывает: задумаешь что-нибудь, а не выходит. У тебя чуть-чуть не получилось.
Герби не ответил.
– Что случилось, Герб? – спросил Элмер, спускаясь ему навстречу.
– Элмер, эта проклятая лодка врезалась в воду носом и пошла ко дну. – Герби оперся на руку работника, снял ботинок и вылил из него струю грязной воды. Проделал то же самое с другим ботинком, взял их в руку и пошлепал по траве в набрякших от воды чулках. – Тут, Элмер, вообще чего-то не так. На мне проклятье какое-то. Ничегошеньки у меня не получится.
– Герби, не сдавайся так легко.
– Да не сдаюсь я легко. Но с проклятием не сладишь. Все одно к одному.
Они уже стояли у начала горки, и широкий полукруг зрителей молча взирал на мальчика. Он перенес слишком жестокий удар, чтобы служить предметом шуток. Фелисия протиснулась в первый ряд и крикнула:
– Герби, тебе не больно?
– Конечно, не больно. От воды больно не бывает, – отрезал насквозь промокший мальчик и отвернулся от сестры.
Подошедший мистер Гаусс все еще взмахивал руками, но уже медленнее и не во все стороны.
– Ты показал настоящий характер, Герби. Принял поражение, как мужчина. Ни одной царапины, да? Выглядишь отлично. Я полагаю, сообщать родителям нет надобности. Зачем их огорчать? Надо только переодеться в сухое и съесть горячий ужин. Да, да, Герби, ты заслуживаешь за свое изобретение самых лестных слов. Это не поражение. Рассматривай это как успех, из которого ты извлек много уроков.
В тот миг вряд ли можно было предложить Герби нечто более отвратительное на вкус, чем порция Гауссова победного сиропа.
– Пойду, что ли, переоденусь, – буркнул он. Свернув на тропинку к Общей улице, он заметил, что прямо за спиной у мистера Гаусса стоит Люсиль Гласе и сочувственно глядит на него округленными глазами. Она послала ему самую очаровательную улыбку и ободряюще кивнула. Но Герби вдруг увидел в ней всего-навсего глупо вытаращившуюся маленькую девчонку в белой блузке и синих шароварах с морковными волосами. Лицо у нее было усыпано веснушками, а улыбка обнажила неровности верхних зубов: по одному зубу с каждой стороны словно отшатнулись. Мысль о том, что его чудовищные, дерзновенные усилия потрачены ради благосклонности этого существа, поразила Герби своей нелепостью. Ему не удалось вымучить ответную улыбку. Опустив плечи и истекая водой, он побрел прочь. Последнее, что он слышал, было распоряжение хозяина лагеря: «Элмер, начинайте разбирать сразу после ужина, чтоб к утру на лужайке было пусто» – и мрачное «угу» Элмера в ответ.
Вечером мистер Гаусс сидел на веранде дома для гостей и с удовольствием внимал визгу пилы, стуку молотка и треску дерева, раздававшимся в темноте на склоне. Непосвященных эти звуки раздражали, зато он слышал в них сладкоголосое пение пиломатериалов, доставшихся ему даром. Некоторое время директор размышлял над поразительно бурной деятельностью юного Герби Букбайндера, которая воплотилась в уничтожаемом сейчас, бесполезном сооружении.
Мальчишки – это пороховые бочки, решил мистер Гаусс, сущие пороховые бочки. Даже тихоня, если умело запалить его, может наделать страшного шуму. Что вселило в маленького толстяка такую жадность к работе да еще помогло заразить своей страстью эту сонную муху – Элмера Бина? Почему мальчики никогда не выполняют то малое, что он им поручает, со столь ясе похвальным рвением? Мистер Гаусс тяжело вздохнул и прихлопнул комара. Другой комар прилетел отомстить за собрата. У мистера Гаусса не было ни малейшего желания провести вечер в поединке с фауной «Маниту». Он встал и удалился в свою комнату, где уснул под музыкальное сопровождение молотка и гвоздодера, представляя аккуратненько сложенные доски.
Утром его разбудил окрик за окном: Мистер Гаусс! Эгей, мистер Гаусс!
Скатив непослушное тело с кровати, он сонно удивился раннему часу: видавший виды одноногий железный будильник на тумбочке показывал десять минут восьмого. Его никогда не беспокоили раньше восьми.
– Поглядите сюда, мистер Гаусс!
Голос принадлежал работнику. Мистер Гаусс прошаркал к окну, выглянул на лужайку и тотчас проснулся от изумления и гнева. Горка Герби по-прежнему тянулась к воде. В начале горки опять стояла на привязи лодка, а рядом беззаботно щипал траву Умный Сэм. Тед, Клифф и Герби сидели в лодке. Элмер стоял в лодке, держа в руках привязь. Едва работник завидел голову мистера Гаусса, он выкрикнул:
– Теперь она в порядке, мистер Гаусс. Смотрите, как мы скатимся!
– Элмер, я запрещаю! – завопил мистер Гаусс, но не успел он вымолвить эти слова, как работник сдернул петлю с кола и бухнулся на скамью. Лодка заскользила вниз. Пройдя четверть пути, она набрала скорость и помчалась на всех парах. У самой кромки воды лодка словно подпрыгнула. Ребята подняли по бортам брезентовые полотнища от брызг. Лодка слетела с салазок, грациозно, как чайка, с небольшим всплеском спланировала на воду и плавно остановилась. Брызги улеглись, ребята опустили брезент, подхватили весла и радостно помахали ими хозяину лагеря.
Дрожа одновременно от пережитого испуга и раздражения, мистер Гаусс оделся и поспешил на горку. К его приходу лодка опять стояла наверху, а Клифф распрягал Умного Сэма.
– Ваша очередь скатиться, Капитан! – весело отдал ему честь работник.
– Элмер, я ведь ясно распорядился…
– Эка важность, мистер Гаусс, я же знал, что вы без нужды не захотите обидеть мальцов, вон сколько они пахали. А их четверо, и нам интересно, чтоб они и другим летом сюда приехали, верно я говорю? А горка эта самая в исправности, только я маху дал, забыл сделать внизу загиб, как на трамплине, смекаете? Вот лодка-то и врезалась в воду носом, а не села на брюхо, как птица. Ну, а вечером мы в два счета все наладили. Поставили небольшие подмости да немного нарастили салазки.
– Пожалуйста, мистер Гаусс, – по-собачьи жалобно подал голос Герби, – прокатитесь. Мы уже восемь раз съехали. Очень здорово. Вы будете наш первый настоящий пассажир.
– Хорошо, Герби, – расплылся в улыбке мистер Гаусс и потрепал мальчика по голове. – У тебя настоящий характер. Снимаю шляпу. – Он величественно шагнул в лодку и сел. Элмер отпустил веревку, и мистеру Гауссу было доставлено удовольствие прокатиться с ветерком, и при этом его даже обрызгало. Тед на носу и Герби на корме проворно подгребли к галечному берегу и помогли мистеру Гауссу ступить на твердую землю. Хозяин лагеря с умилением смотрел, как ребята втащили лодку на смазанный трамплин, приладили буксирную снасть Умного Сэма к швартовному кольцу на корме и направили лодку вверх по салазкам. Конь легко и без помех потащил лодку в гору.
Победителей не судят, и мистеру Гауссу это было известно.
– Поздравляю, Герби, – сказал он, догоняя нашего героя. – Ты сотворил чудо, мой мальчик.
– Это не я. Элмер, Клифф, Тед… в основном Элмер – это они. Мне и половины того не переделать, что Тед сделал. Вообще у меня плохо получается.
– Но ты, мой мальчик, все придумал. Придумал и организовал. Разве это я, мой мальчик, построил лагерь «Маниту»? Да я ни одной доски тут не прибил. Тем не менее это мой лагерь. А это твоя горка. Горка Герби.
Герби предпочел бы для своей горки более подходящее сравнение, чем лагерь «Маниту», но он видел, что мистер Гаусс изо всех сил старается быть любезным.
– Я очень рад, что вам понравилось, мистер Гаусс… э-э… Капитан, – сказал он и побежал наверх.