У меня, заядлого коллекционера, к тому времени было уже собрано в личной коллекции множество медицинских раритетов. Мое намерение энергично поддержал один из моих пациентов и друзей Александр Козырев. Инженер управления дороги, краевед и историк по призванию, он пополнил мою коллекцию новыми документами и интересными экспонатами, продолжил поиск в архивах и библиотеках. Помог нам в поисковой работе и врач Леонид Иванович Голиков, о котором позже.
Теперь нужно было добиваться помещения для музея, искать стиль оформления, составить план. При утверждении плана в райкоме партии запомнилось замечание: «Почему нет ни одной цитаты из… Черненко?» Сошлись на вечно актуальной цитате из Ленина: «Мир — народам!», которая была начертана золотом под барельефом вождя работы каслинских мастеров.
Долгими зимними вечерами, в холодном неотапливаемом помещении мы с художником и столяром больницы готовили экспозицию музея. Челябинские специалисты-музейщики и краеведы дали самую высокую оценку. Однако нашелся «доброжелатель», накропавший «куда надо», что следовало бы попристальнее присмотреться, что там нагородил этот беспартийный Герчиков, тем более по отчеству — Лазаревич. И пошли комиссии, вплоть до первого секретаря райкома с группой помощников. Изучали терпеливо все, до последней буквы. А секретарем райкома был тогда умнейший, высококультурный Прохоров. Он не только одобрил нашу работу, но и провел вскоре в музее выездное заседание бюро райкома.
Много интереснейших экспонатов было в музее больницы. Но особенно памятны и дороги мне два из них. Первый — небольшая скульптура «Военврач Леонид Голиков». Автор ее — выдающийся скульптор Аникушин (автор памятника Пушкину в Санкт-Петербурге), во время войны служил санитаром в госпитале, которым командовал Голиков. Молодой, начинающий тогда художник и скульптор находил время делать наброски и даже лепить. Тогда и создал он скульптурный портрет своего любимого командира. После войны их много лет связывала трогательная верная дружба. Пройдя ад Гангута и боев под Ленинградом, полковник медицинской службы, прекрасный человек и крупный организатор здравоохранения Леонид Иванович Голиков погиб случайной нелепой смертью. На его похоронах я познакомился с Аникушиным и передал ему заметку из «Вечернего Челябинска», в которой описал их дружбу. Семья Голикова после его смерти передала скульптуру музею.
И еще одна скульптура, которой мог бы гордиться любой крупный музей — большая, отлитая из чугуна копия «Орленка» замечательного скульптора Головницкого. Льву Николаевичу я вечно благодарен за дружбу, за совет — никогда не бросать своего увлечения резьбой по дереву и скульптурой.
Много радости принесло мне это увлечение, и не столько участием в ряде солидных выставок, сколько возможностью дарить свои работы друзьям. А вот за то, что набрался нахальства заниматься творчеством литературным, благодарен долголетней дружбе с писателем Марком Гроссманом. Он сумел разглядеть во мне какую-то «искорку». Много хотел бы я о нем рассказать, как о человеке, внешне суровом, но в глубине души добром, легкоранимом, мужественном и умнейшем. О Гроссмане написано мало. Недостаточно, на мой взгляд, освещена его журналистская деятельность. А ведь именно она определяла документальный стиль его романов. Мне довелось видеть у него десятки пухлых папок с копиями документов, архивными материалами, записями бесед с реальными участниками и свидетелями описываемых писателем событий. Это были материалы лишь для одного романа, равные по содержанию десятку добрых диссертаций. Опираясь на факты, собранные с журналистской дотошностью, он, к примеру, знал о Колчаке то, что не укладывалось в «социальный заказ». И ему приходилось драться за возможность говорить правду.
В музее больницы имелось несколько книг, подаренных Гроссманом. Одна из них была раскрыта на странице со стихотворением, посвященным челябинскому хирургу Крыжановскому, перед великим мастерством которого писатель преклонялся. Вообще к медицине, не раз выручавшей его, у Гроссмана было особо трепетное отношение. Хранятся в музее и его стихи, посвященные «железным врачам дороги».
Среди поисковых работ музея больницы следует выделить материалы, посвященные, к сожалению, малоизвестному деятелю отечественной стоматологии, дантисту начала века Якову Людвиговичу Джемс-Леви. О нем лишь вскользь упоминают в литературе по истории стоматологии. Нам повезло — правнучка его, отличная художница Татьяна Всеволодовна Джемс-Леви живет и работает в Челябинске. Она стала нашей помощницей в поиске материалов о ее выдающемся родиче.
Джемс-Леви был приглашен в Россию из Германии. Мало тогда было в стране специалистов-зубоврачевателей. Джемс-Леви вначале исследовал, как строится зубоврачебная помощь населению России. С первым в стране передвижным зубоврачебным кабинетом на конной тяге он объездил всю страну, побывал и на Урале. Сделал вывод, что зубоврачебная помощь влачила жалкое существование. В Челябинске до 1905 года не было ни одного зубного врача, зубы лечили повивальные бабки и цирюльники, «дергали», в лучшем случае, фельдшеры, заговаривали колдуны и шарлатаны. Джемс-Леви был первым, кто стал с огромной убежденностью и энергией доказывать необходимость введения в России высшего стоматологического образования. Сам он закончил Берлинский университет, совершенствовался во Франции и Америке. Он создал в Варшаве первое в России учебное заведение, дававшее регламентированное стоматологическое медицинское образование. Его школу закончили видные деятели отечественной стоматологии, открывшие аналогичные школы в ряде городов России. Среди них был видный отечественный стоматолог профессор Гофунг — мой учитель.
Горькая участь постигла Джеймс-Леви: за «вольнодумство» его учеников, а также за беспрепятственный прием на учебу лиц «иудейского вероисповедания», царские власти закрыли детище всей его жизни — Варшавскую зубоврачебную школу. Джемс-Леви скончался в нищете…
В историю культуры Челябинска, несомненно, войдет уникальное явление — превращение его в один из признанных центров юмора. Здесь родился лозунг: «Каждому челябинцу — чувство юмора», сформулированный народным артистом России Петром Кулешовым.
Челябинцы могут гордиться своим выдержавшим испытания времени и нападки дураков ФЛЮСом — Фестивалем любителей юмора и сатиры, который внесен в календарь юмористических фестивалей и карнавалов мира, хранящийся в Габрово — мировой столице юмора. Признанными «отцами-создателями» ФЛЮСа были челябинский писатель Ефим Ховив и примкнувший к нему свердловский писатель-сатирик Феликс Вибе. Дружбу с ними хотел бы сохранить до конца дней своих. Широко известны многие уникальные черты Ефима Ховива. Назову две из них: умение способствовать, а затем радоваться успеху товарищей по литературному цеху. После чего уходить в тень. Он не только поддержал мое намерение издать книжку афоризмов и карикатур, но и очень помог в ее создании, и даже дал ей название — «Кто придумал перекур». Говорят, это самое трудное для любого писателя. А главное, научил меня самокритично, безжалостно отбрасывать то, что не очень удалось. Наряду с Марком Гроссманом, считаю его своим литературным учителем и… соавтором.
Говорят, написать книгу легче, чем издать. Тем более, если ты не богат. Но также говорят: «Не имей сто рублей», а имей хотя бы одного настоящего друга. Таким другом оказался начальник железнодорожного вокзала станции Челябинск Александр Иванович Балкашин. Челябинский вокзал уникален: это оазис чистоты, уюта и порядка. На Челябинском вокзале, как в Греции, есть все — от стоматологического кабинета до проводимых в нем праздничных концертов. Стал он таким благодаря своему руководителю — прекрасному организатору, человеку большой культуры, сильного характера. Именно по его инициативе Челябинский вокзал взял на себя все заботы по изданию книжки безвестного юмориста.