Словом, Алла была не рада, что поддалась уговорам Оксаны и пришла в этот гостеприимный дом. Маленький Антон между тем предъявлял свои права. Когда ему человек надоедал, он переходил к другому гостю, требовал от него полного внимания. Алён подумала с раздражением, что скоро подойдет и ее очередь.
Но получилось все по-другому.
Оксана затеяла игру в прятки. Антон с визгом носился по комнате, то скрывался за спинками стульев, то с победоносными криками высовывал свою мордочку. Бегал он до тех пор, пока не растянулся на полу во весь рост. Подбежали испуганная хозяйка, с виноватым видом подошла Оксана. Но ближе всех к Антону оказалась Алла. Она неумело подняла мальчика, погладила по волосам. Тот, всхлипывая, прижался к ней. И здесь Алла почувствовала незнакомое, неведомое чувство: необходимости кому-то. Она была нужна: ее защита, ее ласка, слова утешения, которые ничего не значили, но которые заставили мальчика успокоиться.
Алла посадила Антона на колени. Он вывернулся, быстро соскочил на пол и требовательно потянул Аллу за руку. Она пошла за маленьким человечком, приноравливаясь к его шагам, чувствуя, как цепко ухватился он пальцами за ее ладонь. Антон протянул ей растрепанную, изорванную книгу и сказал настойчиво и отрывисто: «Дай!» Алла отдала книгу мальчику, но он оттолкнул руку, снова протянул книгу и повторил еще настойчивей: «Дай! Дай!»
Алла растерялась: «Я даю книгу, но ты ее не берешь!»
Недоумение разрешила мать Антона. «Он хочет, чтобы вы взяли книгу. У него «дай» — это и «дай», и «возьми», и вообще все на свете».
Но Алла уже сама начала понимать этот странный лепет, стала угадывать желания Антона. Он бесцеремонно забрался к ней на колени, стал раскрывать толстые картонные листы с изображением зверей… Если бы еще сегодня утром кто-то сказал Алле, что вечером она будет коверкать слова, протяжно называть корову «му-у», а козла — «бе-э», что она станет улыбаться и радоваться, когда ее взрослая речь станет понятной ребенку, она посчитала бы это неудачной шуткой. Но все было именно так.
Под размеренное сопение Антона странные, смятенные вопросы приходили ей в голову. Если все так призрачно в этом мире, то, может быть, именно дети и являются тем единственно бесспорным, ради чего стоит жить и любить? А мы боимся их, боимся пеленок, плача, бессонных ночей. Боимся, что они отнимут у нас свободу, хотя какая сладость в этой свободе, если ты никому не нужен?..
Антон, глядя на нее ясными глазами, сказал, что ему надоело читать, Алла сняла его с колен и долго еще сидела, растревоженная своими мыслями. Но тут включили телевизор, начинался «Кабачок», и, когда все зашумели, увидев пани Зосю и пана директора, Алла поняла, что пора прощаться. Нужно дать и хозяевам отдохнуть, ведь завтра — праздник.
ПОДРУГИ
Таня сняла трубку и услышала знакомый голос. Наконец-то! Два месяца она не видела и не слышала Наташку, а у нее за это время столько произошло…
Наташа отдыхала в Ялте, и сейчас она рассказывала о том, что с погодой не повезло: часто дождило, море было холодным, а когда все-таки установились теплые дни, пришлось вести борьбу за место под солнцем, и, хотя жили они рядом с пляжем, в «Ореанде» (Жене удалось на три недели выбить двухместный номер), вставать было нужно чуть ли не в шесть часов; в первое утро проснулась она рано, вышла на балкон и сразу, спросонья, не могла понять, в чем дело: по улице, торопясь, рядами шли люди — словно на завод, к началу смены, — оказывается, спешили захватить лежаки, пристроиться поближе к морю.
Наташа говорила медленно, нараспев, а Тане хотелось ее прервать и рассказать о том, что вот уже три недели мучило ее и во что она старалась никого не посвящать, дожидалась, пока приедет Наташка, но вот, получается, и ей не так просто рассказать об этом сразу, без предисловий.
И здесь Наташка спохватилась: «Почему это я все о себе да о себе, у тебя-то что, как ты отдыхала?»
Таня принялась рассказывать о Прибалтике, но говорила она вяло и сама этому удивлялась — еще месяц назад, когда вернулась со взморья, столько было впечатлений, а сейчас… Неужели все уже забылось и перегорело?
Ей не терпелось начать разговор о том, что занимало ее сейчас, но она вдруг вспомнила это давнее происшествие с портфелем и опять не решилась. Но на всякий случай попыталась перевести разговор в нужное ей русло и спросила невинным голосом у Наташки, по-прежнему ли та боится своего Женю? Спросила и поняла, что вопрос подруге не понравился. Таня почувствовала даже, что та насупилась. Наверное, сейчас она стала еще больше похожа на лягушонка — прямой короткий нос, выпуклые губы, зеленоватые, немного навыкате глаза. Прежде Таня не осмеливалась бы вот так, в упор, спросить подругу, хотя ее давно удивляло, забавляло, а иногда и раздражало боязливое отношение Наташи к мужу. Однажды Таня приехала к ним в воскресенье, Женя отправился куда-то на футбол, Наташа принялась варить куриный бульон. То ли они заболтались, то ли хозяйкой Наташа была не ахти какой, но забыла она вынуть у курицы внутренности, а курица была импортной, потроха у нее завернуты в такой аккуратный целлофановый пакетик, — короче говоря, когда бульон закипел, кверху поднялась мыльная пена, почти как от стирального порошка. Ну, вдвоем они быстро разобрались, в чем дело, снова залили курицу водой, инцидент был исчерпан, но Наташка от страха была ни жива ни мертва и все поглядывала на часы, тревожилась, что Женя вернется, а суп еще не готов.